– Чой-то не пойму, – протянула Ирина, – полощем, полощем, а Стелла вся в пене.

Я оторвала взор от весело бегущих пузырьков и обозрела Стеллу, посередине джакузи тряслась… белая собака. Моя рука осторожно потрогала шерсть, абсолютно промытая, никаких признаков мыла.

– Поседела от ужаса! – попятилась Ирка. – Во, несчастье! Теперь этот Павел Петрович вас, Дарь Иванна, точно пристрелит.

– Почему меня? – только и сумела поинтересоваться я.

– А кого еще?

Действительно, железный аргумент. Кроме меня, никого и не найти.

– Мусик! – радостно закричала Маня, врываясь в баню. – Чем занимаетесь?

Я вздрогнула и ловко набросила на Стеллу банное полотенце, Ирка же кинулась к Манюне и, моментально забыв про мой категорический приказ молчать про Павла Петровича, вывалила девочке все новости.

Машка нахмурилась, подняла махровую ткань, поцокала языком и велела:

– Колитесь, чем мыли бедолагу?

– Шампунь, гель, пена, – стала загибать пальцы Ирка и остановилась.

– Дальше, – приказала Маня.

– Средство для посуды.

– Следующее.

– Все, – слишком честно воскликнула домработница, глаза Ирки забегали из стороны в сторону.

– Не ври!

– Ну…

– Говори!

– Ой, она правда поседела! От ужаса, ее Дарь Иванна у котлов спрятала, – попыталась перевести на меня стрелку домработница.

– Мировая ветеринария до сих пор не имеет примеров поседения собак в одну секунду, – прищурилась Маня, – лучше тебе признаться, что вылила на Стеллу. Надеюсь, не туалетного утенка?

– Что я – дура?

– Бывает иногда, – хихикнула Машка.

– Вот! Еще и обижают, – встала руки в бока Ирка, – старалась из-за Дарь Иванны! Мне вовсе неохота, чтоб ее тут пристрелили.

Я улыбнулась, Ирка лентяйка, но она, похоже, любит хозяйку.

– Придет этот Павел Петрович, – продолжала домработница, – натопчет, нагваздает, потом кровища хлынет, а кому убирать? Ясное дело, мне грязь выносить. А поминки сделают? Катьке одной не справиться, пеки, Ирка, пятьсот блинов! Нет уж, пусть Дарь Иванна живая-здоровая ходит, от нее, конечно, геморрою полно, но…

– Лучше говори, чем вымыла собаку! – оборвала я нахальные Иркины речи.

– Вон стоит, в коробке!

– Стиральный порошок!!! – всплеснула руками Маня.

– Ага, – залебезила Ира, – хорошая, дорогая штука, Александр Михайлович вечно пятна на рубашки ставит, совсем заколебал меня с ними, да и Дарь Иванна неаккуратная, а там написано: уничтожает любые следы!

Вербальная активность впервые в жизни покинула меня, потом в голове появилась мысль: наверное, это средство и впрямь замечательное, смывает все, даже пигмент волос.

– Не пользуйся им больше никогда, – сдавленным голосом прошипела Маня, – вот что со Стеллой сделалось.

– Отчего такое случилось? – недоумевала Ирка. – Раньше люди хозяйственным мылом головы мыли, оно какое ядовитое, и все путем, никто без цвета не оставался.

– Нет ответа, – буркнула Маня, – да он и неважен! Интересен результат применения порошочка! Мусек, из чего его делают?

Я кашлянула и, обретя дар речи, просипела:

– На мой взгляд, вопрос надо ставить иначе. Не «отчего такое случилось» и «из чего его производят», ясно же, порошок виноват, а «как сделать Стеллу снова рыжей». Времени на раздумья у нас маловато, скоро вернется Павел Петрович и первым делом пристрелит Ирку.

– Почему меня? – посерела домработница.

– А кто собачку порошком посыпал? – мстительно напомнила я.

– Ага! Кто ее у котлов запер?

– Кто по дому гонял?

– Кто ваще сюда впустил?! В дом войти разрешил?

– Спокойно! – гаркнула Маня. – Вынимаем собаку, сушим, успокаиваем несчастное животное и оставляем до утра в покое. Там видно будет.

Я согласно закивала, а потом, воспользовавшись тем, что Маня и Ирка резво начали вытаскивать фены, бочком выскочила в прихожую и пошла к себе в спальню. Машка права, надо лечь спать, утро вечера мудренее, что в полночь кажется огромной проблемой, на заре следующего дня чаще всего оказывается пустяком.

Еле-еле передвигая каменно-тяжелыми ногами и чуть не свернув от зевоты скулы, я добралась до кровати, упала на ортопедический матрас, завернулась в пуховое одеяло и, блаженно закрыв глаза, приготовилась к отбытию в царство Морфея. Но сон неожиданно исчез, я принялась ворочаться с боку на бок, пытаясь справиться с тяжелыми мыслями. Для начала мне стало жалко Нинель Митрофановну. Конечно, та совершила плохой поступок, украла платье, но объем наказания должен быть соизмерим с размером преступления.