Елена смотрела на нее измученным взглядом, затем тихо проговорила:

— Тогда что же мне делать?

Сизакофа покачала головой, отчего ее серебряные волосы пришли в движение.

— Я не могу ответить. Все судьбы смешались в темном водовороте, что грядет. Никто не может увидеть, что лежит по ту сторону.

— Но…

Темная фигура приблизилась:

— Загляни в свое сердце. Посмотри на друзей, которых ты любишь. Найди свой собственный путь из тьмы — путь, который не увидит никто, кроме тебя.

— Как?

Ведьма вновь протянула вырезанную из эбонита руку и коснулась пальцем груди Елены — прикосновение льда и огня.

— Ответ уже здесь. Ты должна найти его… или ты обречешь мир на верную гибель.

Эррил лежал в оцепенении. Каждое движение отзывалось в сломанных ногах яростной болью. Однако, когда он увидел Елену, отпрянувшую от ведьмы с отчаянием на лице, он попытался освободиться от упавших на него камней.

Елена упала на колени на каменном полу, словно тяжесть слов призрака сломала ее.

— Елена! — крикнул он, но она осталась глуха к нему. Он протянул к ней руку, но она была где-то слишком далеко.

«Что же ведьма сказала ей?»

Пока они разговаривали, он видел, как их губы шевелятся, но ни он, ни другие не слышали ни слова. Какая-то магия приглушала их речь.

Затем тишина была нарушена. Ведьма говорила с Еленой, но теперь все могли слышать их.

— То, что я сказала тебе, ты должна сохранить в своем сердце. Никто из присутствующих здесь не слышал наши слова.

Елена подняла на нее глаза — ее лицо было маской страха.

— Как я могу молчать об этом?

Сизакофа опустилась на колени и протянула руку, чтобы вытереть слезы Елены, выступившие на глазах.

— Потому что ты должна. Ты знаешь это сердцем. Ты можешь ослабить их решимость, когда им больше всего нужно быть сильными. Это послание — лишь для тебя. Это то, с чем ты должна встретиться.

— Но как я?.. — Елена оглянулась на остальных. Ее взгляд остановился на Эрриле. — Как?.. — прошептала она, роняя слезы.

Ведьма проследила за взглядом Елены. И Эррил обнаружил, что смотрит в ее темные, лишенные возраста глаза. Они, казалось, спрашивали у него что-то — но что?

Пока он пытался понять, Сизакофа заговорила с Еленой:

— Я не знаю ответы на все вопросы мира. Лишь то, что грядет.

Елена закрыла лицо руками, плача. Сизакофа продолжила смотреть на Эррила, безмолвно требуя от него чего-то.

Эррил, пойманный в каменную ловушку и измученный, сделал единственное, что мог.

— Елена, — позвал он тихо.

На этот раз она услышала его и опустила руки.

— Я люблю тебя, — сказал он, встретив ее взгляд. — Какое бы горе тебе ни пришлось нести в своем сердце, я всегда буду рядом с тобой.

— Эррил, — всхлипнула она так, словно у нее было разбито сердце. — Ты не знаешь…

— Я знаю, — прервал он ее. — Я люблю тебя… и остальное не имеет значения.

— Но…

— Я люблю тебя, и ты любишь меня. Разве это не так?

Она кивнула, рыдая. Эррилу никогда не хотелось обнять ее больше, чем сейчас. Но он не мог. Он мог лишь произнести эти слова, утешить ее теплом своего сердца.

— Я всегда буду любить тебя, — сказал он. — Связанный своим словом, я твой вассал. Связанный эльфийской кровью, я твой муж. Но на самом деле меня связывает с тобой мое сердце и моя душа. Ты моя жизнь, и ничто не изменит этого. Ни сейчас, ни когда-либо.

Елена сделала глубокий вдох, дрожа.

— Эррил… — в ее голосе по-прежнему звучала боль, но в нем не было уже смертельного отчаяния.

Ведьма поднялась:

— Мой долг выполнен. Я должна освободиться.

Глаза Елены расширились.

— Как?

Сизакофа указала на меч, лежащий на полу.

— Тень Осоки… Клинок, созданный пронзать магию, крушить сильнейшие чары. Ты должна взять его и разрушить мою связь с сердцем мира.

Елена смотрела на меч так, словно это была ядовитая змея.

— Сделай это, и получишь последний дар.

Елена вопросительно взглянула на ведьму, но не получила ответа. Ведьма просто указала ей на меч.

Елена подобрала меч и опустила к своим ногам. Она подошла к Сизакофе со спины, там, где поток серебряных нитей уходил к сердцу мира. И подняла меч.