— Мистер Пуллингс! Свистать всех наверх, паруса ставить. Грота-брамсель, лисели и бом-брамсель, и разверните фор-марса рей.

— Грота-брамсель, лисели и бом-брамсель, и развернуть фор-марса рей, сэр.

Раздался будоражащий душу свист боцманских дудок, корабль наполнился непривычным стуком каблуков воскресных башмаков. Джек услышал, как оборвалось нытье Экинса, когда на того рявкнул один из ютовых. В несколько секунд дикая орда разбилась на организованные группы внизу и вверху, каждая занимала место у отведенной ей снасти. Мертвую тишину нарушали только приказы: паруса были стремительно подняты, каждый наполнился ветром, сообщая кораблю дополнительную скорость. Поведение последнего изменилось: изменился его голос, изменился ритм качки, за кормой появился более заметный кильватерный след. Услышав последний крик: «Готово!», — Джек посмотрел на часы. Отлично: еще не «Лайвли», не минута сорок, но очень хорошо. Заметив на лице нового первого лейтенанта изумленное выражение, капитан улыбнулся про себя.

— Зюйд-вест-тень-зюйд, — скомандовал он рулевому. — Мистер Пуллингс, полагаю, вы можете отпустить подвахтенных.

Подвахтенные скрылись в кубрике, но только для того, чтобы скинуть свои парадные рубашки, расшитые лентами, белоснежные штаны и модные башмаки с мысиками. Через несколько минут все снова высыпали на палубу в повседневной одежде и столпились на форкастле, на носу и фор-марсе, неотрывно следя за горизонтом.

К этому времени Джек начал свою ритуальную прогулку от квартердека до гакаборта; при каждом развороте он бросал взгляд на паруса, потом на море, на далекую цель — ибо в хищных глазах фрегата чужой корабль был целью, хотя вовсе не пытался бежать — скорее наоборот, его курс скорее вел к «Сюрпризу», чем от него. В настоящий момент он белым пятном виднелся за лиселем левого борта, и грозил вот-вот спрятаться за ним. Теперь, когда дополнительная тяга целиком передалась на корпус фрегата, его стеньги перестали скрипеть от напряжения, а натяжение бакштагов немного ослабло, корабль помчался по воде. Он ничего не нес на бизани; на главной мачте стояли грот, марсель, брамсель с лиселями с обеих сторон и бом-брамсель; на фок-мачте собственно фок с распростертыми подобно крыльям лиселями, марселя не было — грот-марсель обезветрил бы его — марса-рей стоял на месте с распущенными лиселями. Фрегат бежал ровно, легко рассекая волны, ни намека на рысканье; курсы судов при такой скорости обещали пересечься в течение часа. Если что, Джек мог убавить парусов. А если цель отвернет и бросится в бегство, у него под рукой есть стаксели, да и по любому у них преимущество в ходе в два или три узла.

От гражданских потребовали замолчать или выметываться с палубы; мистер Стауртон суетился, проверяя, все ли готово, если последует приказ «К бою!». Среди молчания людей и почти неслышного шума ветра раздавался только звук бегущей вдоль бортов воды — бодрое журчание, к которому примешивалось на более высокой ноте бульканье кильватерной струи. Шесть склянок. Брейтуэйт, вахтенный помощник штурмана, подошел к поручням с лагом в руках.

— Склянки готовы? — спросил он.

— Все готово, сэр, — отозвался квартирмейстер.

Брейтуэйт бросил лаг, тот исчез за кормой.

— Пошел, — произнес штурманский помощник, ощутив, как метка прошла сквозь пальцы. Катушка завизжала.

— Стоп! — прокричал квартирмейстер через двадцать восемь секунд.

— Одиннадцать узлов и шесть саженей, сэр, — отрапортовал Брейтуэт Пуллингсу, стараясь, несмотря на радостное возбуждение, сохранить невозмутимый вид. Матросы внимательно слушали, и по фрегату пронесся довольный гул.

— Отлично, — кивнул Пуллингс и направился наперерез капитану.

— Каков ход, мистер Пуллингс? — поинтересовался Джек.

— Одиннадцать узлов и шесть саженей, сэр, — с ухмылкой доложил тот.

— Вот так-так! — воскликнул Джек. — Даже не думал, что так много.

Он обвел любовным взором палубу, поднял глаза наверх, где пятидесятифутовым сполохом вился вымпел, отклоняясь почти строго вперед. «Сюрприз» воистину благородный корабль, и всегда был таким, но во времена юности Джека из него никогда ну удавалось выжать одиннадцать узлов и шесть саженей в течение длительного периода. К этому времени цель скрылась у него из вида, и если она не изменит курс, снова он увидит ее только когда она окажется на дистанции пушечного выстрела, если не пройти вперед, конечно. Стивен сидел на шпиле, лакомясь манго и наблюдая, как мангуст играется с его носовым платком: набрасывается, хватает, душит добычу.

— Мы делаем одиннадцать узлов и шесть саженей, — заявил Джек.

— Ах, как прискорбно это слышать, — ответил Стивен. — Я искренне огорчен. И что, никак нельзя помочь?

— Боюсь, никак, — вздохнул Джек, качая головой. — Не желаешь ли прогуляться на нос?

С форкастля цель показалась еще ближе, чем он ожидал: виден корпус, паруса те же, как и курс.

— Я, конечно, могу заблуждаться, и не смею утверждать, — произнес Стивен, пока Джек настраивал подзорную трубу, — но наше продвижение мне кажется вполне сносным, принимая во внимание, что судно наше весьма слабое и старое, даже ветхое. Посмотри, как оно разбрасывает в стороны пену, как глубоко вода отступила у самого носа: можно разглядеть целый ярд медной обшивки — никогда такого не видел. Да только по летящим брызгам — мой превосходный сюртук промок насквозь — я могу заключить, что наш ход удовлетворителен. Ну, конечно, если не руководствоваться этим современным сумасшедшим увлечением скоростью.

— Неудовлетворительной является вовсе не наша скорость, — Джек опустил трубу, протер объектив и снова поднес окуляр к глазу. — Проблема в этом неуклюжем корыте голландской постройки.

Как бы в подтверждение напряжение на форкастле стало спадать — вероятная принадлежность цели делалась все более очевидной. Скорее всего это был один из кораблей Компании, направляющийся в Бомбей. Кто бы еще мог так невозмутимо сохранять курс когда на тебя мчится военный корабль под всеми парусами? Раскрашенные в черно-белые «шахматы» борта, десять пушечных портов и военный облик могли ввести в заблуждение иностранцев, но флотские тут же раскусили, что это жалкий «купец», а вовсе не вражеский боевой корабль или приз.

— Ну, я рад, что мы не выдвинули даже погонные орудия, — произнес Джек, возвращаясь на корму. — Какими идиотами мы выглядели бы, помчавшись за ним, ощетинившись пушками. Мистер Пуллингс, можете убрать бом-брамсель и брам-лисели.

Через полчаса оба корабля лежали в дрейфе с обстененными марселями, покачиваясь на волне, и шкипер «Серингапатама», в мундире наподобие флотского, направлялся к фрегату на стройном катере с одетой в одинаковые бушлаты командой. Хекнув, он забрался на борт, поприветствовал собравшихся на квартердеке, и в сопровождении ласкара с тюком заковылял к Джеку, улыбаясь во весь рот и раскинув руки.