Частная машина, на которой он приехал сюда, стояла у обочины.

— Поехали? — спросил Кирилл.

— Поехали! — довольно отозвался частник и отщелкнул кнопку на двери. — Что, здесь облом?

— Облом, — подтвердил он. — Гони к трем вокзалам.

— Что-то плохо выглядишь, командир, — посочувствовал частник, выруливая на пустынную по‑утреннему магистраль. — Не заболел?

— Нет, я брата убил, — признался Кирилл.

— Брата?.. Шутка, что ли? — натянуто улыбнулся частник. — Впрочем, да, по лицу видно, убил кого-то…

Руки на баранке стали нервными, хотя он не показывал виду.

— Не бойся, тебя не трону, — успокоил Кирилл. — Свези на вокзал.

— Да уж не убивай, — попросил частник. — Я извозом промышляю… От нужды, трое детей, жена по сокращению… Вообще-то я кандидат технических наук, в оборонке работал. Не «жигуль» этот — с голоду бы сдохли… Я утром выезжаю — жена целый день трясется. Сейчас многие убивают, сажать страшно… Посадишь и сам трясешься.

— Не трясись, не убью, — еще раз заверил Кирилл. — И заплачу. У меня денег много.

— Затрясешься тут, — один глаз его смотрел на дорогу, другой на Кирилла. — Затылок холодит…

— Если боишься — высади…

Он мгновение подумал и уже ногу сбросил с педали газа, однако вновь наддал.

— Ладно… Сколько заплатишь?

— Двести.

— Свезу, командир, — согласился частник. — За что брата-то…

— Ни за что…

— Сейчас много ни за что убивают. Человеческая жизнь потеряла свою цену. Когда жизнь дорожает — человек дешевеет. При коммунистах люди дороже были. Чуть какого диссидента еще только арестуют — на Западе визгу! Американцы готовы авианосец к нашим берегам поставить. Тоже ценили наших. А теперь вон средь бела дня из орудий расстреливают — хоть бы кто слово сказал. Полная поддержка. Мусор у нас стал, а не народ.

— Это я стрелял, — признался Кирилл.

— Где — стрелял? Куда?

— По Белому дому, среди белого дня…

Частник недоверчиво посмотрел, покачал головой, пожал плечами:

— Не пойму никак… Шутишь или нет?

— Спать хочу, — вдруг сказал Кирилл. — Глаза закрываются…

— Лучше поспи! — одобрил частник. — А то я от разговоров вспотел весь…

Он дотерпел все-таки до вокзала, рассчитываясь, сказал осмелевшему частнику:

— Фамилия моя — Ерашов, запомни. Потом, когда станет все известно, обязательно услышишь. Детям расскажешь — убийцу подвозил.

— Запомню, — пообещал тот, защелкивая дверь.

В электричке лучик прицела скользнул по головам пассажиров и угас.

Его разбудила какая-то женщина. Электричка стояла на городском вокзале, мгновенно перемещенная в пространстве. Кирилл вышел на перрон, зажмурился от яркого солнца и, смаргивая солнечные зайчики в глазах, побрел по направлению к Дендрарию. Только сейчас боль в избитом теле начала проявляться всей своей тяжестью. Каждое движение отдавалось в позвоночнике и вспухшем левом ухе, однако он, как мазохист, повторял про себя единственное слово — «хорошо!».

Вдруг кто-то окликнул его по имени. Слышало только правое ухо, и потому он не понял, откуда зовут.

— О! Не обозналась! Кирилл! — Перед ним оказалась та рыжая девушка с косинкой в глазах, которая купалась с ними в ночь перед крещением Аннушки. И вместе со всеми топила его, играя в русалок.

Он смотрел то в один ее глаз, то в другой и не мог понять, который косит и который смотрит прямо.

— Ты почему такой хмурый, Кирилл? — спросила она. — И бледный какой-то… Ах да, ты же расстался с Аннушкой!

— Откуда ты знаешь?

— Я все про тебя знаю! — засмеялась рыжая и взяла его под руку. — Ну, не переживай!

— Ну откуда ты знаешь? — Кирилл остановился. — Кто тебе сказал?

Она потянула его вперед, сообщила доверительно:

— Я с того самого дня, вернее, ночи слежу за тобой.

— А, понял, — обронил Кирилл.

— Ничего ты не понял! — засмеялась она. — Хочешь, развею твои печали? И тоску разгоню? Хочешь снова почувствовать жизнь во всех красках?

— Хочу, да поздно, — признался он.

— Ничего не поздно! — с многозначительной улыбкой заявила она. — Пошли со мной!

— Купаться?

— Брр! Купаться сейчас холодно!.. Хотя можно! Если тебе это поможет!

— Не поможет, — вымолвил Кирилл. — Я знаю, кто ты.

— Кто? — Глаза ее разбежались от любопытства.

— Ведьма.

Она счастливо рассмеялась.

— Ты не оригинален! Мне это говорили!.. На самом же деле я добрая фея и являюсь к людям, когда им тяжело. Смотри! У меня же солнечный цвет волос! Смотри, какие они прекрасные! — Она сдернула берет, и тугой свиток волос мгновенно рассыпался по плечам и лицу. Они были действительно прекрасные — яркие, огненные и блистающие; они горели на солнце большим веселым костром без единого дымного следа, словно артиллерийский порох.