Приняли секретаря альбийского посольства без проволочек. Доклад слуги снизу, расторопный камердинер, любезно провожающий до приемной, наивежливейший секретарь, умоляющий немного подождать, пока герцог не освободится… Не более получаса вежливого хруста печеньем в приемной, в одном из уютных кресел — и приглашение в кабинет.

Ничего особенного. Просто-напросто дом содержится в большом порядке, а свита и обслуга хорошо выдрессированы. Как и подобает персоне со статусом Его Светлости…

Кабинет… странный. Во-первых, в нем прохладнее, чем в приемной. Во-вторых, на дворе день, а тут ставни закрыты наглухо, шторы задернуты, светильники горят. Ага… а пламя свечей колеблется слегка, отклоняется. Вот откуда у нас свежий воздух идет. По стенкам… Знаем эту хитрость. Так у нас раньше замки строили — с кирпичными трубами в стенах, чтобы зимой шел теплый воздух, а летом холодный. В Аурелии в городском доме я такое вижу впервые. А светильники закреплены. Чтобы свет всегда падал одинаково. Удобство гостей в расчет не принимается…

Те же цвета, разумеется. И зеркала, очень много зеркал, создающих длинные обманчивые галереи со свечами. А вот хозяин ни в одном не отражается, лишь огоньки.

Если бы хозяин не соблюдал на столе безупречный порядок, его бы уже погребло под завалами. Очень много документов, писем, печатных книг с аккуратными закладками, сшитых листов, старых пергаментов. Кое-что можно даже узнать — военные трактаты с цветными иллюстрациями, например. То ли недавние копии, то ли просто очень бережно содержались — и краски яркие, и углы не смяты…

Маршал возвышается над этим всем сердитой цаплей, которую оторвали от ловли лягушек. Руки лежат на столе, если присмотреться, то ясно, что пишет он много и в охотку. И, едва закончив письмо или что-то более важное, готов принимать гостя.

Поклоны, подобающее пустословие, слуга с вином и очередными закусками, еще несколько минут танцев вокруг здоровья Его Величества, погоды, недавней охоты и приема — и герцог слегка склоняет голову: ждет перехода к делу. Очень быстро для Аурелии, очень.

Хорошо, что господин коннетабль прав. Потому что как торговаться с пауками и летучими мышами, Никки не знал. Не доводилось раньше.

— Я сожалею, если мой визит оторвал вас от неотложных дел, но возможно, он поможет Вашей Светлости сберечь время, столь необходимое для подготовки кампании — за успех которой мы все молим Бога. — Гость с удивлением обнаруживает, всей спиной и прочими частями тела, что здешние кресла хоть и похожи на те, что стоят в приемной, как родные братья — омерзительно неудобны. Сидеть можно только на краешке, и то кажется, вот-вот сползешь в глубину, и там тебе переломят хребет коварные изгибы.

Чудесный человек маршал Валуа-Ангулем, просто душа поет…

— В таком случае я заранее признателен вам за визит и прошу меня простить, если у вас создалось впечатление, что я в недостаточной степени рад вам. К моему стыду дела иногда заставляют меня забывать о любезности.

Если эти преуменьшения материализуются, в кабинете не останется места больше ни для кого. Они будут сражаться друг с другом. И победит, скорее всего «иногда». А может быть «забывать»… поскольку, если не считать механической этикетной вежливости, хозяин кабинета о любезности и не вспоминал никогда. Если вообще осведомлен о том, что такая вещь встречается и в природе, а не только в словаре.

Но, в конце концов, хозяин кабинета не тем ценен.

— Насколько мне известно, к обычным заботам Вашей Светлости прибавилось дело, которому следовало бы находиться в компетенции городской стражи.

Герцог не двигается, даже взгляд по-прежнему направлен на пуговицы на камзоле гостя, — и было бы что там так созерцать, пуговицы как пуговицы… Но меняется решительно все. Даже светильники вспыхивают ярче, а среди важных дел Валуа-Ангулема обнаруживается самое важное: визит секретаря альбийского посольства.

Да, думает Никки, им если не судьбой и не политикой, так природой назначено состоять в союзе — и Корво, и супруге его, и господину маршалу. Такая общность манер… поразительно.

— Я не знаю точно, но я думаю, что в самое ближайшее время и бумаги, и большая часть замешанных лиц отыщутся сами собой. В конце концов, Ваша Светлость изъявили желание их видеть, а для верных подданных желание принца крови — закон. Но вот в том, что касается одного конкретного лица, желания Вашей Светлости могут войти в противоречие.

Герцог очень внимательно ловит каждое слово, очень быстро думает — и кажется, что слова, их сочетания и стоящие за ними смыслы, он препарирует как любопытный анатом. Разбирает на составные части, осматривает соединения, уточняет свои предположения… оставшееся после исследования удобнее всего собирать в таз. Бедный негоциант Готье — впрочем, негоциант не беден, а покушаться на Маллина ему не стоило.

— Лица, забравшего бумаги? — Маршал всегда говорит ворчливо и брюзгливо. Невесть почему.