Протиснувшийся в узкий проход страж порядка разочаровал сотоварищей, вначале крикнув, что труп наверняка еще нынешним утром ходил собственными ногами, а затем — уже потише — добавив: «Эй, да ведь у него нож в брюхе торчит…»

Выходило, что скогры вроде как не при чем: при всей их кровожадности никакому зверю в жизни не удастся взять в лапу клинок и воспользоваться им. Зачем оборотню, прекрасно обходящемуся собственными клыками и когтями, прибегать к помощи людского оружия? Стало быть, как здраво рассудил блюститель постарше, гут налицо насильственное умерщвление, заниматься разгадкой которого надлежит умникам из Дознавательной управы. Только поди, сыщи хоть одного из них — Управа, говорят, сгорела дотла, служащие разбежались кто куда, и…

— Так это за ширрифом посылать надо! — с некоторым запозданием сообразил гвардеец, припомнив, что капитан городской стражи вроде как перебрался в замок короны, и к нему начали собираться уцелевшие подчиненные. — Мертвяка пока с места не трогать, а вот ты беги-ка к месьору Грайтису, он нынче в Медвежьей башне проживает. Извести его, что мы тут отыскали. Может, его милость сам захочет глянуть. Или пусть хотя бы скажет, чего с этим покойником делать — сразу хоронить или малость обождать. Только лишнего шума не подымай, а то сюда полкрепости сбежится.

Ждать пришлось не слишком долго, менее трети колокола, однако тени на стенах и траве успели потемнеть и вытянуться, окутывая уголки крепости сизыми полотнищами наступающих сумерек. Вдоль крепостных зубцов начали один за другим вспыхивать оранжевые пятна факелов, когда из подкрадывающейся темноты вынырнула цепочка покачивающихся огоньков масляных ламп. Ширриф явился в сопровождении двух своих людей и державшейся в отдалении девицы, закутанной в черно-лиловую хламиду — магички Ренисенб эш'Шарвин, казавшейся мрачнее и опаснее голодного скогры.

Увидев приближающегося человека, призванного отвечать за порядок в городе, стражник невольно поежился. Может, митрианский монах не так уж ошибался, крича давешним утром, мол, мертвецам не должно пребывать среди живых? Пусть бывшие в столице волшебники стократно твердили, что месьор Грайтис жив, но трудновато им поверить, глядя на типа без единой кровинки в лице. Вдобавок движется он, ровно кукла на ниточках, что показывают в лицедейском балагане, а белые, словно выцветшие и неживые волосы раскачиваются при этом взад-вперед. И смотрит как-то… не на тебя, но сквозь тебя. В общем, с подобным человеком вряд ли кому захочется потолковать по душам за кружечкой-другой.

— Что у вас? — из голоса Грайтиса напрочь исчезли все интонации. Внятная, сухая речь, будто ему известно все на свете и больше ничего не интересует. Он пренебрежительно отмахнулся, даже не став дослушивать ответ гвардейца, а немедля сунулся в пропахший стынущей кровью тупик. Бледно-желтые отсветы фонаря запрыгали по замшелой и покосившейся стене сарая, по каменной кладке и зарослям бурьяна, кое-где поломанного и потоптанного. Стигийская чародейка, не удержавшись, тоже подошла ближе, опасливо заглянув в узкий проем. Стражник опасался, что та, как всякая женщина, немедля кувырнется в обморок, но колдунья оказалась стойкой и только поморщилась. Должно быть, за последние дни свыклась с мыслью, что смерть бродит неподалеку.

Магичка тем временем подобрала подол длинного одеяния и решительно полезла вслед за ширрифом. Гвардейцы и сыскные дружно насторожили уши, прислушиваясь к долетающим из тупика отрывистым репликам.

— Случаем, не знаешь, кто это может быть? — Грайтис поднял фонарь повыше, чтобы как следует осветить скорчившегося едва ли не вдвое мертвеца, при жизни бывшего тощим мальчишкой лет пятнадцати, одетым в потрепанную холщовую рубаху блекло-зеленого цвета и такие же штаны.

— Вроде нет, — госпожа эш'Шарвин наклонилась вперед, озадаченно щурясь. — Это же совсем ребенок! Неужели кто-то затащил его сюда и убил?

— Сомневаюсь… Рени, отойди немного… — Грайтис с некоторым усилием присел на корточки, пристально вглядываясь в окостеневшие ладони, плотно сомкнувшиеся вокруг узкой рукояти ножа, вырезанной из косульего рога. Некогда она была светло-коричневой, но за долгие годы вытерлась до грязно-серого оттенка. Лезвие и даже нижняя часть рукояти глубоко ушли в живот, распоротый зияющей раной в почти в два пальца длиной, кровавым зигзагом протянувшейся к нижним ребрам.

— Не сам же он сотворил над собой такое! — не выдержала затянувшегося молчания стигийка, безнадежно сражаясь с подступающей тошнотой. — Я не берусь давать тебе советы, но, может, стоит вынуть нож и глянуть, нет ли там чьей-нибудь метки?

Ширриф оглянулся через плечо, и под его тяжелым, неподвижным взглядом Ренисенб мигом прикусила язык.

— Именно что сам, — нехотя проговорил

Грайтис. — Пришел сюда, достал нож и всадил его в собственные кишки. Остается только понять, по какой причине сущему юнцу понадобилось сводить счеты с жизнью. Касательно лезвия ты нрава — сейчас я его вытащу. Посмотрим, где мальчишка его раздобыл.

— Погоди, — нерешительно протянула руку колдунья, — а если… если ты опять что-нибудь увидишь!.. Что-нибудь с иной, обратной стороны жизни?