— Лучше ответь, как ты здесь оказался? — вдруг спросил Упендра, — Разве ты должен был сопровождать староверов? Если мне не изменяет память, мы совсем не так договаривались.

— Я не обязан перед тобой отчитываться! — резко переменив настроение, отрезал Чемодаса.

— Как это не обязан? Я, между прочим, за тебя поручился!

— Спасибо.

— Что значит «спасибо»? — возмутился Упендра. — Я несу ответственность перед судом! Ты меня уже однажды подставил. А теперь хотел опять сбежать, чтобы меня снова судили? Как тогда?

— Да что ты ко мне привязался! — взорвался Чемодаса. — Можно подумать, я только о тебе и думаю. Больше мне делать нечего, как только тебя подставлять!

18. Ему хотелось на ком-то сорвать зло, но досадовал он только на себя самого. Кто же, кроме него, был виноват, что так получилось?

Причем сначала все как будто складывалось как нельзя лучше: смешавшись с толпой староверов, он беспрепятственно перебрался во временный чемодан. Успел даже поучаствовать в обустройстве подподкладочного пространства и заработать себе солидный авторитет. «Это хорошо! — радовался он, — Чем выше они меня ценят как незаменимого работника, тем скорее примут и в качестве Бодхисаттвы». И вот, когда катакомбные работы подошли к концу, и настал самый подходящий момент, чтобы приступить к Спасению, чемоданные жители вдруг начали засыпать один за другим, где попало, как осенние мухи. Чего только он ни делал, чтобы пробудить их сознание! Тряс, чекотал, щипал, дергал за уши и за носы. Карма этих людей была такова, что природный инстинкт в них пока еще перевешивал стремление к Истине. Тогда он решил, раз уж их сознание пока для него недоступно, попробовать воздействовать на подсознание, которое продолжает работать и в сонном состоянии. Обшарив несколько голов, он раздобыл плейер, усилитель и пару колонок. Кассеты с мантрами и лекциями Учителя у него были с собой уже заранее. Он и прежде приносил их в Чемоданы, но тогда все никак не представлялось случая устроить прослушивание. «А теперь-то уж вы у меня, голубчики, никуда не денетесь. Будете слушать как миленькие, — приговаривал он. — Может, это и к лучшему, что спят. Проснутся уже Пробудившимися».

Он наладил систему, вставил кассету с мантрой и включил на полную громкость, с автореверсом.

А когда проснулся, мантра по-прежнему звучала, но вокруг никого уже не было.

Он остался один в пустом лабиринте…

19. «Ну, вот, опять все сначала! — подумал Стяжаев. — Сейчас они начнут, как всегда, выяснять отношения, а я должен все выслушивать и при этом еще таскать их на себе, как вьючное животное. Господи! И за что мне это наказание? Сколько мне еще возиться с этим народом?»

— Перестаньте! — сказал он. — Во-первых, ручался я, а не Упендра. А мне ваш суд не указ. А во-вторых, он вообще незаконный.

— Как это — незаконный? — в один голос переспросили Упендра и Чемодаса.

— Очень просто. Чемоданов больше нет, мы все состоим под юрисдикцией Российской Федерации, так что кому хочется судиться, пусть судятся в законном порядке.

— Гениально! — воскликнул Чемодаса. — Ты сам до этого додумался?

— А кто же еще? Между прочим, мне эта мысль пришла во сне.

— Надо же! Как Менделееву, — заметил Упендра.

— Тогда — скорее домой! — потребовал Чемодаса. — Может, еще успеем освободить Учителя, пока они его там не засудили. Сейчас придем и сразу потребуем роспуска суда. А если они не согласятся, вызовем милицию. И как только никто до сих пор не догадался? Это же сразу все меняет! Нет, ты действительно второй Менделеев!

«Только милиции мне и не хватало», — подумал Дмитрий Васильевич и, чтобы сменить тему, спросил:

— А как же чемоданные жители? Каким образом они находят дорогу в лабиринте?

— В лабиринте? В лабиринте-то и я тебя куда угодно проведу, — засмеялся Чемодаса. — А вот как из него выйти наружу? Это уже совсем другая задача. Тем более с пустыми руками.

20. — Не знаю, — глубокомысленно произнес Упендра. — Просто не знаю, как бы я себя повел, если бы вдруг оказался на твоем месте. Не исключаю даже, что позвал бы на помощь. Гордость, конечно, вещь хорошая, но когда речь идет о свободе, то начинается совсем другой счет.

При чем здесь свобода! Ты забыл, что такое Чемоданы? Там кричи — не кричи, а вот если бы я догадался подумать заранее и взял у кого-нибудь топор или ломик, то было бы совсем другое дело. И кричать бы не пришлось.

Упендре стало жаль Чемодасу. «Бедняга! — подумал он, — Вероятно, страдает из-за того, что испортил мои ножницы», — и сказал:

— Да, это нехорошо, что ножницы сломались. Я ведь как раз собирался тебе их подарить. Что ж. Будем считать, что я это сделал давно.

Сердце Чемодасы переполнилось горечью. «Если бы он подарил мне их когда следовало, — подумал он, — может быть, и даже не может, а наверняка, они бы сейчас были целы. А теперь он хочет представить дело так, будто я сломал его подарок. Нет уж, спасибо!», — а вслух сказал:

— Зачем? Будем считать как есть. Что ты подарил их мне сейчас.

— Но тогда получается, что я дарю тебе никуда не годную вещь. Нет, лучше я подарю тебе что-нибудь другое, и забудем об этом разговоре.

— Ножницы можно починить, я вам это сделаю за минуту, — вмешался Стяжаев.

— Тем лучше, — сказал Упендра. — Я всегда был уверен, что рано или поздно найду им какое-нибудь применение.

21. Вдруг Стяжаев непроизвольно дернул плечом и вскрикнул. Это насекомые напомнали о своем существовании. Они явно заждались. Клопы, со всех сторон обступив чемоданчик, насупившись молчали. Тараканы, на этот раз оказавшиеся сзади, активно переговаривались между собой, мол, знали бы — не связывались, пешком давным-давно бы добрались. Бессловесные бабочки моли нетерпеливо перепархивали с места на место.