Шрифт:
Но дневальный по кубрику не спал, а под дежурной лампой читал газету.
Климов, вися вниз головой, сразу начал делать замечания:
– А, читаешь! Где доклад!? Почему трап грязный?! Почему мусор в обрезе!? Доложите инструкцию!…
Но дневальный не растерялся и все, что приказал ему офицер, выполнил без лишних слов.
Предпринятая Климовым покоечная проверка матросов тоже дала сбой. Все были на месте. Раздосадованный Климов поплелся к себе в каюту.
– Ладно, еще не вечер! – рассуждал он, – После трехчасового развода вахты снова «нырну».
Однако «пикирующего Климова» в 1-ом артдивизионе уже ждали и подготовили «взлетно-посадочную полосу».
Нижняя треть поручней трапа была натерта хозяйственным мылом. А на коврике у трапа был поставлен большой обрез с мыльной водой. Дежурная лампа была выключена, горел лишь ночник мягким синим цветом.
Когда Климов заскользил на мыле, голова его в фуражке как раз попала в середину обреза.
Дневальный по кубрику стоял над командиром ЭТД и со смеющимися наглыми глазами притворно причитал:
– Ах! Товарищ капитан 3 ранга, я делал приборку, устранял ваши замечания, мыл трап! А тут вы так внезапно! Виноват, что так получилось…
Климов, отплевываясь и отряхивая грязь с фуражки, молча вышел из кубрика.
На утреннем построении Климова подозвал к себе командир БЧ-5.
– Климов! Чем вы занимались на дежурстве? Почему не доложили! Или вы не в курсе!? У вас в 3-ей электростанции дежурный по низам выявил групповую пьянку!! Вы что – больны? Или где???
НА РЕЙДЕ
В каюте командира дивизиона живучести легкого крейсера в кресле за столом сидит старшина трюмной команды мичман Еремин. Солнечные лучи падают через иллюминатор на его голову и плечи. Морской бриз порывисто врывается в каюту, шелестит бумагами на столе, ворошит русую челку аккуратного полубокса старшины. Пальцами правой руки Еремин все время перебирает и поглаживает свои жидкие рыжеватые усы, отпущенные для солидности.
Напротив, закинув ногу на ногу, развалился на потертом кожаном диване командир машинной группы капитан-лейтенант Виноградов. Лицо у Виноградова бледное, сонное и помятое, как помяты и погоны на синей форменной куртке. Он лениво покачивает ногой и разглядывает жидкие усы старшины.
– Ерема! Сбрей усы! – скрипучим голосом тянет Виноградов, – Они глупят твое мичманское обличие! Ты на себя в зеркало смотрел?
– Товарищ капитан-лейтенант, – горячится Еремин, – Не надо трогать мои усы! Уставом не запрещено ношение усов!
– А я и не говорю что запрещено. Я говорю, что глупят, особенно за этим столом! Почему ты здесь? Твое место на одну палубу ниже!…
– Товарищ капитан-лейтенант, командир ДЖ, уходя в отпуск, оставил за себя – меня! И у командира БЧ-5 лежат мой и его рапорты о передаче обязанностей!
– Ерема! Ты должен понять! Из тебя никак не может выйти командир ДЖ! Потому что ты – мичман! Мич-ма-ню-га! – по слогам тянет Виноградов флотский неологизм, вкладывая в него все свое пренебрежение и сарказм.
– Давайте пригласим сюда командира БЧ-5, пусть он подтвердит мои слова! – слегка теряясь, говорит старшина.
– Ерема! Не суетись! Командиру БЧ-5 не до тебя! Я знаю, что этого не может быть, потому что не может быть никогда!! Командиром ДЖ буду я! И в этой каюте буду спать я, а не ты! Понял? – Виноградов поднял глаза на Еремина, пытаясь по выражению лица мичмана определить результат своих слов. Не спеша достал из нагрудного кармана пачку «Беломора», вытряхнул из нее папиросу, размял между пальцами и постучал мундштуком по краю стола.
– Товарищ капитан-лейтенант, я еще раз вам объясняю, что командир ДЖ я! Я принял его обязанности и отдан приказом по кораблю!
– Ерема! Я все прекрасно понимаю! – прикуривая от бензиновой зажигалки папиросу и делая глубокие раскуривающие затяжки, тихим голосом тянет Виноградов. – В приказе не сказано, что мичманюга должен занимать каюту на верхней палубе с иллюминатором, да еще с видом на город.
– Товарищ капитан-лейтенант! В этой каюте документация и телефон! – повышает голос Еремин, подкрепляя весомость выдвинутых аргументов движением руки в сторону стопки документов и телефона. – Они мне нужны для работы.
– Ерема! Все это ерунда и чушь собачья! – выпускает серую струю дыма в лицо старшины Виноградов. – Я командир ДЖ!
– Нет, я командир ДЖ! – привстав из кресла и упираясь в столешницу сжатыми кулаками, зависает над оппонентом Еремин…
– А я тебе говорю, я командир ДЖ! – парирует Виноградов, с удовольствием отмечая про себя, что наконец-то «достал» сослуживца.
– Нет, я командир ДЖ! – повышает до крика голос Еремин и еще больше зависает над развалившемся на диване офицером.
– А я тебе говорю, я командир ДЖ! – дразнит Виноградов, суживая глаза и наблюдая за реакцией взбешенного мичмана.