Поэтому Реннер считает целесообразным "изложить" содержание теории Маркса в другой "манере изложения" -- в манере, которая "исходит из фактов опыта, непосредственно наблюдаемых, систематизирует их и затем постепенно возводит на ступень абстрактных понятий" (там же), то есть "индуктивно".

В этом случае, полагает Реннер, "манера изложения" будет соответствовать способу исследования, в то время как в "Капитале" одно-де противоречит другому...

В результате этой "манеры" Реннер совершенно некритически "обобщает" эмпирические явления современного капитализма в том их виде, в каком они выглядят на поверхности, а затем выдает свои обобщения за теоретическое выражение "сущности" этих явлений. На этом пути он открывает, например, что рабочий, покупая акции, приобщается тем самым к собственности на общественные средства производства, в результате чего совершается автоматическая "демократизация капитала" -- "социализация" общественного производства, делающая излишней революцию...

Тем самым Реннер показывает, что дело не только в "манере изложения", что под видом "манеры изложения" он жульнически подменил метод Маркса, метод исследования явлений -- способом их апологетики.

Столь же мало способ восхождения от абстрактного к конкретному может быть истолкован как способ чисто логического "синтеза" готовых (заранее чисто аналитическим путем полученных) абстракций -- в систему. Представление о том, что в ходе познания сначала будто бы совершается "чистый анализ", в ходе которого вырабатываются многочисленные абстракции, а уж затем -- столь же чистый "синтез", принадлежит к числу таких же фантазий метафизической гносеологии, как и представление об "индукции" без "дедукции".

В обоснование этого нелепого взгляда иногда приводят в пример научное развитие XVI-XVII столетий. Но при этом совершают невольное насилие над фактами. Если даже согласиться с тем, что для этого периода действительно характернее "аналитическая" форма отношения к фактам (хотя "синтез" на самом деле, вопреки иллюзиям теоретиков, осуществляется и здесь), -- то нельзя забывать, что это -- вовсе не "первая" ступень в научном развитии человечества и что сам "односторонний анализ", характерный для этой эпохи, предполагает в качестве своей предпосылки древнегреческую науку. Для античной же науки -- действительно первой стадии научного развития Европы -- гораздо характернее как раз "обобщенно-синтетический" взгляд на вещи. Так что если уж ссылаться на историю метафизики XVI-XVII вв., то не следует забывать, что она сама есть не первая, а скорее вторая великая эпоха развития мышления. Но в таком случае скорее "синтез", а не "анализ" выступает как исторически первая стадия переработки фактов в мышлении...

Пример, таким образом, доказывает обратное тому, что хотели с помощью его доказывать.

"Анализ" и "синтез" есть (и всегда были) такими же неразрывными внутренними противоположностями процесса мышления, как и "дедукция" с "индукцией". И если та или иная эпоха переоценивала одно в ущерб другому, то это не следует возводить в закон, которому мышление должно подчиняться впредь, в логический канон, в рецепт, согласно которому каждая наука якобы должна сначала пройти "чисто аналитическую" стадию развития, а уж после нее, на ее основе, приступать к "синтетической"...

Но именно на таком представлении основывается мнение, что способ "восхождения от абстрактного к конкретному" может быть применен лишь там и тогда, когда полностью закончен предварительный процесс "сведения" конкретного к абстрактному.

Способ восхождения от абстрактного к конкретному есть прежде всего способ анализа реальных эмпирических фактов, который, как таковой, включает в себя, в качестве своей внутренне необходимой противоположности, "обратное", встречное движение мысли, -- от чувственно данной конкретной реальности -- к ее абстрактному выражению. Поэтому он нуждается в предварительном сведении конкретного к абстрактному. Это сведение протекает внутри его, как форма его применения.

Абстрактные определения фактов, которые способом восхождения "синтезируются в систему", в его же ходе и образуются. Ибо в этом случае абстрактные определения выражают факты как раз в их взаимодействии, в их конкретной живой связи.

И если в утверждении о том, что способ восхождения от абстрактного к конкретному предполагает "чисто аналитическое" сведение конкретного к абстрактному, имеется какой-либо смысл, то этот смысл заключается лишь в том, что рассмотрение фактов в их связи предполагает наличие терминов, абстрактных наименований, наличие развитого словарного запаса. Иного рационального зерна в этом утверждении нет.

Если где-нибудь и имеется чисто аналитическая стадия, на которой происходит лишь "сведение" конкретного к абстрактному, -- то может быть лишь в процессе словообразования, лишь в процессе образования абстрактных терминов, -- но стадии развития понятий она не составляет. Она составляет лишь историческую предпосылку процесса мышления, но не первую ступень его специфического развития.

Итак, можно подытожить: способ восхождения от абстрактного к конкретному -- это прежде всего теоретически вскрытый философией "естественный закон" научного развития. Это ни в коем случае не есть "манера изложения" готового знания, ни формально-логический способ соединения готовых абстракций в систему, ни искусственно придуманный "прием" развития понятий.