— Да, забавно, что Алисия собралась запретить тебе общаться с Руфом именно сегодня, — заметила Андреа, и Алисия хмыкнула, а я нет.

— Как это происходит? Как это бывает, что папаши порывают со своими детьми? — спросил я.

— Жизнь — сложная штука, — ответила Андреа.

Я не мог представить себе, насколько сложной должна оказаться жизнь, чтобы я перестал видеться с Руфом. Мне казалось, что я не могу прекратить поддерживать отношения с ним. Что это просто физически невозможно, как невозможно не видеться с собственными ногами.

— Что сложного?

— Сколько раз, ты думаешь, вы поссоритесь, прежде чем вырастите Руфа? — спросила Андреа. — Ну вот как сегодня вечером?

— Сотни, — ответил я. — Сотни и сотни.

— Хорошо, — сказала она, — допустим, две ссоры в неделю. За десять лет наберется тысяча. А до пятнадцатилетия ребенка — еще пять лет. Понимаешь, о чем я? Люди сдаются. Не могут так больше. Устают. Однажды ты возненавидишь нового парня Алисии. Найдешь работу в другой части страны и уедешь туда. Или вообще за границу. А вернешься домой — увидишь, что Руф не узнает тебя толком, и расстроишься... Куча причин.

Алисия молчала.

— Спасибо, мама, — произнесла она через какое-то время.

Как я говорил уже, с настоящим будущим ничего не поделаешь — с тем, в которое ты не заброшен, в котором живешь. Надо сидеть и ждать. Пятнадцать лет! Я не могу ждать пятнадцать лет! Через пятнадцать лет я буду на год моложе, чем Дэвид Бэкхем сейчас, на два года — чем Робби Уильямс, на шесть — чем Дженнифер Энистон. В пятнадцать лет Руф сможет совершить ту же ошибку, которую совершил я и которую совершила моя мама, и стать папашей. А я стану дедом.

Но в том-то все и дело, что у меня нет выбора, нужно просто ждать. Нет смысла торопиться, правда? Какой в этом прок? Не могу же я сжать пятнадцать лет общения с Руфом до двух или трех, так ведь? Этому не помочь. Я и через пятнадцать лет не буду знать его достаточно.

Я ненавижу время. Оно никогда не делает того, чего ты хочешь.

Перед тем как идти домой, я попросил разрешения повидать Руфа. Он быстро уснул, с ручками у ротика, и во сне смешно шмыгал носом. Мы втроем ненадолго задержались у его кроватки. Вот бы так было всегда. Все бы так и оставалось. У нас не возникло бы никаких проблем в ближайшие пятнадцать лет, если бы мы так и стояли, ничего не говоря, любуясь, как ребенок взрослеет.

Я рассказываю вам все это как историю с началом, серединой и концом. И я считаю, что это действительно история, потому что жизнь любого человека — это история, правда? Но этот рассказ — всяко не из тех, у которых есть конец. Мне восемнадцать, и столько же Алисии, и Руфу почти два, и сестренке моей годик, и даже мои мама с папой еще не старые. Еще долго эта история будет продолжаться на середине, столько, сколько положено, и я думаю, что еще много предстоит резких поворотов. Хотя у вас могут быть вопросы — постараюсь на них ответить.

Мама родила Эмили в той же больнице, где родился Руф, но в палате за соседней дверью. Марк был там, конечно, и через час я приехал на автобусе с Руфом.

— Это бабушка, — сказал я, входя. — А это твоя тетя.

Мама уже привыкла, что она бабушка, но немногих женщин называют бабушками, когда они кормят грудью своего ребенка. И немногих зовут тетями, когда им всего два часа от роду.

— Черт подери! — воскликнул Марк. — Ну и путаница!

Он рассмеялся, но мама не восприняла это в качестве шутки:

— Она и живет-то на свете с гулькин нос, а у нее есть племянник, который старше ее, и два сводных брата, у которых разные матери, и бог знает что еще.

— Что еще?

— Ну... Больше ничего. Но и этого хватит.

— Но это просто семья, правда?

— Семья, где все неправильного возраста.

— Не будь занудой. Не бывает такого — правильный возраст.

— Ну, значит, не бывает.

Марк соглашался с мамой во всем, потому что она была счастлива и потому что не было смысла спорить обо всем этом в больнице, когда только что родился ребенок. А есть ли на самом деле такая вещь, как правильный возраст? Шестнадцать лет — возраст неправильный, даже если вы стараетесь делать все как надо. Мама убеждала меня в этом со дня моего рождения, не раз и не два. У нас у обоих дети родились не в том возрасте и не от тех. И у Марка первый ребенок был не от той женщины, и кто поручится, что они с мамой сейчас не ошибаются? Не так долго они вместе. Как бы мы с Алисией не любили Руфа, нелепо утверждать, что это была хорошая идея, и глупо надеяться, что мы будем вместе, когда нам исполнится по тридцать и даже когда нам стукнет по девятнадцать.

Но значит ли это, что мы действительно выбрали неправильных партнеров, чтобы завести с ними детей? Это зависит от того, как все обернется потом. Ведь если я поступлю в университет и стану лучшим дизайнером в мире, и буду хорошим отцом Руфу, то это только благодаря тому, что именно мои мама и папа родили меня. Будь у меня другие родители, все обернулось бы иначе. Может, это от папы у меня дизайнерский ген, хотя он ни разу в жизни не рисовал. Мы по биологии учили, что бывают рецессивные гены, и может, этот дизайнерский ген как раз и был рецессивным.