– Спасибо.
– Джимми осторожно открыл дверцу висящего над ним металлического шкафа.
– А что на счет первого вопроса?

– Первого?
– Бонхо напряженно сдвинул брови.
– Честно говоря, я его не понял, Джимми, повтори еще раз.

– Что значит уронить Бегущих?
– Старательно произнес юный император.

– Хм... Что-то ты не договариваешь, парень... Ну уронить, свалить, уложить на лопатки, треснуть головой о землю, шмякнуть с высоты...

– Секундочку!
– Джимми расширил глаза.
– Ты хочешь сказать, что противнику надо будет уложить на лопатки нашего Бон-Бона? Нашего милого десятитонного носорожка?!

– Именно так.
– Усмехнулся Бонхо.
– Причем не только его, но и Шошо с Лювертом - наших милых, как ты выражаешься, кабанчика и львенка.

– Тогда ты точно прав!
– Выдохнул Джимми.
– Более легких правил я в жизни не видел!

– Слабая сторона нашей команды - нехватка опыта и тактической подготовки.
– Подытожил капитан.
– Слишком уж новичков много. Зато сильная...

– Это наша физическая сила.
– Закончил за него довольный собой Джимми.

– Конечно же ловкость.
– Бонхо выглядел крайне разочарованным.
– Причем тут сила?... Да вся наша физическая мощь перешибается одним единственным плевком!

– Это Бон-Бон перешибается плевком?!
– Джимми аж побелел, наконец поняв, что у врага скорее всего водятся такие же Бон-Бончики, а то еще и покрупнее, причем раз этак в пять.

– Ни в коем случае!
– Встрял в их разговор кто-то из команды.
– Бон-Бон - исключение, он наш лучший игрок... Ну и капитан конечно.

– Ну-ну.
– Бонхо широко улыбнулся.
– Ладно, одевайтесь, не буду мешать.

Джимми достал из шкафчика аккуратно сложенную форму и неторопливо в нее облачился. Ну что здесь можно было сказать?! У доселе, так сказать, обеспечивающего их одеждой Мэлора, конечно, был вкус, но что такое "облезлая пародия на ангела" в сравнении с тридцатью тысячами лет непрерывного дизайна. Форма выглядела просто обалденно! Вроде бы и ничего особенного в ней не было: обычная белая футболка из приятной телу плотной ткани, (по бокам, правда, она была порвана и заново сшита черной кожаной тесьмой), огромный левый наплечник из темной с золотыми вставками плотной кожи, черные брюки с блестящими пластиковыми щитками и, конечно же, большой защитный круг на груди, состоящий из нескольких слоев плотного, но эластичного материала, черная каемка, снежно-белый центр и великолепная объемистая гравюра - взмывающая ввысь золотая ласточка. Еще была целая куча всяких мелких элементов, вроде длинных напульсников с золотистыми шипами, перчаток без пальцев, кожаных ремней, на которых все это держится и прочих декоративных безделушек.

– Нравится?
– Поинтересовался сидящий рядом с Джимми крепыш, подавив улыбку.

– Глупый вопрос. Еще бы!
– Юный император снова посмотрел на себя.
– Не пойму правда, почему белая... Маркая же.

– Да ты что! Белый - самый грамотный цвет... Понимаешь, когда кого-то из нас хорошенько чем-нибудь саданут, его хлынувшая кровь будет очень здорово выделяться на белом фоне, а это как раз то, что нужно! Известный факт - при виде крови все психи заметно активизируются, их реакция увеличивается, рефлексы начинают лучше работать, появляется потребность к виду новых порций сей алой жидкости, причем желательно у врага, ну и в таком духе... А ведь только настоящий псих может опуститься до такого безумия, как участие в Диком турнире.

– Звучит логично.
– Кое-как выдавил Джимми, чтоб не обидеть своего коллегу.
– Вот только кто потом будет все это стирать?

– Ну уж точно, не мы.
– Улыбнулся крепыш.

Раздевалка взорвалась грубым хохотом. Покрасневший Джимми смеялся громче всех (почти также громко, как в тот раз, когда Нэйт впервые (пока еще в спокойных тонах) предложил ему постирать свою императорскую одежду)...

Через полчаса в раздевалку заглянула довольная голова Эйвуса и предложила последовать своим подопечным на выход. Джимми, правда, маг пока что попросил остаться, дабы уладить те самые организационные моменты, о которых говорил Бонхо. Через три минуты в комнату пожаловали эти самые моменты, в виде смешного мужичка в красной шапочке с палитрой и мольбертом в руках. Затем, Джимми попросили сделать как можно более пафосное выражения лица (это юный император умел) и начали рисовать. Через пятнадцать секунд портрет был готов...

– Нравится?
– Заботливо поинтересовался Эйвус.

– Угу.
– Джимми печально отвел глаза от красочного полотна.
– Это у вас специально такая моральная поддержка перед матчем?

Эйвус вопросительно поднял брови.

– Ну специально унизили, ткнули мордой в грязь?
– Джимми сжал губы.
– Человек впервые выходит на арену, волнуется, переживает, надеется, а здесь раз - ты дерьмо!

– Не понимаю тебя.
– Немного обидчивым голосом ответил Эйвус.
– По-моему, нормальный портрет.

– Нормальный?!
– Джимми театрально вскинул руки вверх.
– Да я кручу мечом десять убогих восьмерок в секунду и считаю себя кудесником, а тут приходит человек и за это же время... ну почти за это же... при помощи какой-то пушистой на конце палочки рисует мою точную копию! Какой же я после этого кудесник?!... Вот - кудесник!

– Да о чем вы, маэстро?
– Художник застенчиво улыбнулся.
– Это же дешевка, намалеванная за несколько секунд. Она всего лишь отображает вашу внешность. В настоящей же работе должно быть видно, какие мысли сейчас несутся в голове "натуры", о чем она думает, за что переживает.

Джимми еще раз взглянул на свой портрет - сказать, что надменная, слегка улыбнувшаяся харя имеет планы без напряга выиграть Дикий турнир, а потом отлупить Нехорошую Парочку, язык, конечно, не поворачивался. Картина действительно была ширпотребом.

– Хотя и это будет бездарщиной.
– Добавил художник.
– Настоящие кудесники рисуют одно полотно всю жизнь, в результате, радуя нас несчастных божественным сочетанием двух-трех перетекающих друг в друга цветов и парочкой абстрактных линий в центре... Такие картины ничего не стоят, если посередине не проходит давнишний шрам от разрыва, один край не сожжен дотла, и цвета не размазаны от длительного пребывания в подоконной луже, к тому же, творец сего чуда должен быть мертв уже несколько столетий...