Спускаясь по лестнице, Джорджия уже ругала себя за то, что совершила великую глупость. И все потому, что Митч Флетчер пришел к ложному и абсолютно беспочвенному умозаключению. Она не стала его разубеждать, но почему? Почему она поступила именно так? Была обескуражена подобным предположением? Но неужели нельзя было как-нибудь объясниться? Он и так разговаривал очень неприязненно, зачем же ей понадобилось подливать масло в огонь?

Пытаясь сосредоточиться, девушка потерла ладонью лоб, но чувство вины за то, что впервые после отъезда из Лондона ее мысли заняты не тетей Мей, а совсем другим человеком, не отпускало Джорджию.

Она направилась на кухню, гость шел следом; когда она вдруг обернулась, он отступил, словно уловил напряженную неуверенность хозяйки и решил держаться на почтительном расстоянии, дабы избежать новых вспышек взаимного недовольства. Она увидела, что Митч Флетчер достает из кармана пиджака чековую книжку.

Джорджия нервно облизала губы – эта дурная привычка осталась с детства и напоминала о себе в трудные минуты. Итак, чек выписан, дело сделано, и, значит, уже поздно что-либо менять. Она все-таки не смогла вовремя найти подходящие слова, чтобы не впустить незнакомца в свою жизнь…

Гость положил чек на стол, но Джорджия к нему и не притронулась. Ее взгляд упал на часы – она опаздывала в больницу! Забыв обо всем, девушка испуганно вскочила со стула.

– Мне пора уходить!..

– Какая трогательная преданность! – усмехнулся Митч Флетчер. – Он, вероятно, отвечает вам тем же? Скажите… неужели вам не приходило в голову, что он дарит вам время, украденное у своей семьи? Вы никогда не пытались поставить себя на место его жены? Ей-то каково?

Джорджия в ярости схватила чек и протянула его Митчу Флетчеру.

– Забирайте и уходите! – произнесла она срывающимся голосом.

– Рад бы, да не могу, – отрезал он. – Здесь слишком трудно найти жилье. – Не глядя на хозяйку, он отошел от стола. – Увидимся завтра вечером. В семь часов вас устроит?

Вечерний прием в больнице начинался как раз в семь, и Джорджия поспешно возразила:

– Лучше в шесть… или попозже, скажем часов в десять.

Митч Флетчер был явно удивлен и не удержался от едкого комментария:

– А он не жалеет для вас времени! Его жена просто святая… или круглая дура…

Джорджия была слишком озабочена своими мыслями, чтобы удостоить его ответом.

Она решила выйти на улицу через черный ход и заодно показать его гостю. От близкого присутствия нового знакомого у нее заныло в груди, и она постаралась двигаться как можно осторожнее, чтобы, не дай Бог, не задеть или нечаянно не коснуться его. Он был совсем рядом, и Джорджия поймала на себе его изучающий взгляд.

– Похоже, жене вашего любовника тоже некогда скучать? – тихо сказал он. – Знаете, я никогда не мог понять таких женщин, как вы. Растрачивать себя столь бессмысленно, столь никчемно…

– Да как вы можете судить об этом? – не выдержала Джорджия, хотя внутренний голос нашептывал ей не тратить время на докучливого собеседника и бежать быстрее в больницу.

– Я имею на это полное право. До того как мой отец развелся с матерью, у него было несколько любовниц. Наконец он решил жениться на одной из них. Я помню, сколько мучений он доставил и нам, и ей. Я с детства ненавидел всех этих женщин, пока однажды не понял, что ненавидеть следовало отца, ведь они были такими же жертвами, как и мы.

Неожиданная откровенность гостя настолько удивила Джорджию, что она даже растерялась, а Митч Флетчер уже вышел за ворота и шагал к машине.

– Джорджи, детка, ты какая-то тихая сегодня. Если это из-за меня, то не переживай, прошy тебя. Джорджия взглянула на бледное лицо тети Mэй и заставила себя улыбнуться. Поразительное признание Митча Флетчера не шло у нее из головы и мешало сосредоточиться. Напрасно она ввела его в заблуждение – надо было, не открываясь до конца, все же дать ему понять, что она проводит эти часы со своей родственницей, а не с каким-то мифическим любовником.

Живо представив себе мальчика, маленького свидетеля родительских ссор, не по своей вине потерявшего любовь и доверие к отцу, она нахмурилась и покачала головой. Бедный ребенок… Да что же это за напасть? Она поймала себя на том, что с большой симпатией думает о человеке, который посмел предположить, что… Джорджия с досадой сжала губы, и ей вдруг пришла мысль, что, по-видимому, она сама каким-то образом дала пищу для его разыгравшейся фантазии.

Если бы Джорджию спросили, почему она отгораживается от людей, вряд ли она смогла бы внятно объяснить. Может быть, потому, что их участие только ослабило бы ее волю к борьбе с жестокой действительностью? Да нет же! Она старалась думать о чем угодно, только не о страшной болезни. Бабушка потихоньку поправляется… Буквально сегодня утром она сказала, что чувствует себя совсем неплохо, но, когда Джорджия взглянула на ее хрупкую фигурку, ледяное кольцо страха сжало сердце девушки.