Шрифт:
— Пусть Звездное племя не покинет тебя и направляет твои шаги до тех пор, пока ты не обретешь силу и храбрость настоящего воина.
Львинолап не отрываясь смотрел на предводителя, и глаза его сверкали от гордости.
— Уголек! — призвал Огнезвезд.
Темно-серый воин вскинул голову. Глаза его радостно вспыхнули, хвост еле заметно задрожал от волнения.
— Ты воспитал Березовика, и теперь он верой и правдой служит нашему племени, — провозгласил Огнезвезд. — Ты отличный наставник, и Грозовое племя просит тебя еще раз доказать это.
Уголек низко склонил голову, а предводитель продолжал:
— Я верю, что ты сумеешь воспитать Львинолапа и сделать его настоящим воителем, которым все мы будем гордиться.
— Я не подведу Грозовое племя, — поклялся Уголек.
Львинолап выскочил вперед, запрокинул мордочку и потерся носом о нос своего наставника.
— Остролисточка! — вызвал Огнезвезд.
Услышав свое имя, Остролисточка мгновенно забыла все свои страхи и выбежала на середину поляны, остановившись перед предводителем.
— С сегодняшнего дня ты получаешь новое имя и будешь зваться Остролапкой.
— Остролапка! Остролапка! — подхватила Пепелинка.
Остролапка непонимающе уставилась на оруженосцев, которые дружно выкрикивали ее новое имя. Ягодка и Орешинка вдруг показались ей такими большими и сильными. В детской она привыкла быть старшей и покровительственно относиться к Ледышке с Лисенком, но теперь ей придется стать младшей. Сердце у нее затрепетало, лапы подкосились. И тут она вспомнила: «Я ведь не буду жить в палатке оруженосцев!»
— Листвичка! — воззвал Огнезвезд.
«Ура!»
Лапы у Остролапки словно оторвались от земли, и она испугалась, как бы ее не унесло ветром. Она все-таки стала ученицей целительницы!
Листвичка вышла вперед и остановилась возле Остролапки.
— Я знаю, что вручаю Остролапку в надежные лапы, — сказал Огнезвезд. — Надеюсь, ты сумеешь передать своей ученице необходимую ей мудрость и силу.
— Я научу ее всему, что знаю сама, — пообещала Листвичка. Она потерлась щекой о щеку своей ученицы, но почему-то так и не посмотрела ей в глаза. Остролапка робко подняла взор на свою наставницу и увидела, что та тоскливо глядит куда-то поверх ее головы.
Озадаченная, она обернулась и поняла, что Листвичка не сводит глаз с Белки. Почему они обе такие печальные? Неужели они не рады за нее?
Тем временем Воробьишка вышел на поляну и остановился перед Огнезвездом.
— А как же я?
— Но не может же он стать оруженосцем! — прошептала Белолапа, и ее слова неожиданно громко разнеслись над притихшей поляной.
— Долгохвост отправился в палатку старейшин, когда ослеп, — пробормотал Терновник. Судя по всему, он тоже считал, что слепые коты не могут стать воинами.
— Ему нельзя одному выходить в лес, — мрачно кивнул Долголап.
— Бедный малыш, — вздохнула Медуница.
Остролапка почувствовала, как шерсть на ее спине становится дыбом от гнева. Почему ее брат не может стать оруженосцем, как все остальные котята?
— Я хочу быть оруженосцем, как Остролапка и Львинолап! — крикнул Воробьишка.
— И ты им станешь, — кивнул Огнезвезд. — Твоей наставницей будет Яролика.
Глава VIII
«Яролика?!»
Он почувствовал такое бешенство, что едва устоял на лапах. Почему из всех воинов Огнезвезд выбрал для него одноглазую кошку? Думает, Воробьишка не догадается, что это означает?!
Воробьишка глубоко впился когтями в землю, не желая делать ни шага к своей наставнице. Ему было наплевать на ее смущение, которое отлично чувствовал: оно кололо его сквозь шкуру, словно остролист. Ему было наплевать на подбадривающие крики оруженосцев и на сердитое шиканье Долголапа, приказывавшего котам закрыть пасти. Но вот чей-то нос ласково, но твердо подтолкнул его вперед, и тихий голос Листвички приказал:
— Иди, Воробьишка.
Стиснув зубы, слепой котенок приблизился к Огнезвезду и Яролике.
— Я понимаю, что ты разочарован, — сочувственно прошептала Яролика. — Но обещаю, что научу тебя защищать свое племя даже без помощи зрения.
«Она еще смеет его жалеть!» Воробьишка ясно чувствовал сострадание в ее голосе. Ярость вновь охватила его, кровь застучала в ушах.
— Зачем, если вы все равно считаете меня бесполезным? Почему просто не отослать меня в палатку старейшин, к Долгохвосту? — еле сдерживаясь, прошипел он.