Шрифт:
Возможно, объявление войны, допущенное этой самой «немкой», было лишь хитрым шахматным ходом, вовлечением России в борьбу, из которой империя должна выйти разгромленной, а Тевтония – победительницей…
Кто знает?
И сам Вильгельм, как выяснилось потом, не решился бы в 1914 году вступить в войну, если бы предвидел вмешательство Англии…
А сейчас Алиса, ещё не совсем оправившаяся от своего нервного нездоровья, граничащего, по словам Бехтерева и других врачей, её лечивших, с острым помешательством, стояла в тени дверной ниши, бледная как смерть, суровая, мрачная… И только при громких кликах народных вздрагивала и против воли всё глубже уходила в тень, как это делает каждое злое созданье, несущее вред другим и вечно ожидающее, что ему кто-нибудь отплатит тем же…
Отзвучали клики… излился восторг души народной, которая в этот миг по всей земле дала безмолвную клятву грудью стать за отчизну, забыв прежние обиды и зло, нанесённые России её царём и всей придворной шайкой грабителей-распутников.
В первые же три дня на сборные пункты явилось больше людей, чем было надо… А во всех других странах, даже в юнкерской, воинственно настроенной Германии, дело шло совсем иначе и мобилизация прошла с тем недобором, на какой рассчитывает обычно каждый генеральный штаб…
В России народ войны не ждал, не желал… К завоеваниям никто не стремился и никто о них не думал.
Но враг начал – и земля ополчилась. К сборным пунктам стали являться даже те, кто не был призван в первую очередь, не говоря о тысячах добровольцев, среди которых немалое место заняли девушки, женщины, мальчики двенадцати – пятнадцати лет, готовые стать на опасные места войсковых «бойскаутов»…
Под знаком патриотического народного подъёма состоялся созыв Государственной думы и Государственного совета, разъехавшихся было на летний отдых…
В речи перед избранниками народа и членами Государственного совета, собранными в царском дворце 26 июля 1914 года, Николай снова подчеркнул, что «мы защищаем свою честь и достоинство в пределах своей земли»… [590]
– Уверен, – сказал в заключение Николай, – что все, начиная с меня, исполнят свой долг до конца! Велик Бог земли Русской!
…Покончив текущие дела, подписав неотложные бумаги, назначения вроде облечения великого князя Николая Николаевича властью Верховного Главнокомандующего, Николай отбыл в свой летний тихий уголок…
590
Полный текст этой речи см. в Приложении II в конце книги.
Ещё одна прогулка по делам «державного представительства» ждала венценосного столоначальника – поездка в Москву.
Это дело Николай исполнил так же аккуратно и старательно, как всё, что творил во время своего двадцатидвухлетнего «сидения на троне»…
Выслушав тёплые, искренние, возвышенно звучащие приветы и обеты от представителей всех сословий, населяющих Москву, её уезды, всю Русь, перед лицом посланников всех союзных держав Николай говорил о «миролюбии русского народа, о его личном нежелании воевать, о его стремлениях найти подкрепление душевных сил в молитве у святынь московских»…
Новая речь императора всероссийского особенно уместно прозвучала здесь, в стенах древнего Кремля Московского, где каждый камень хранит отзвуки великих и прекрасных дел общеземского разума, души всенародной… Где каждая пядь земли, политая русскою кровью, – святыня для каждого мыслящего человека, не только для славянина и москвича».
– Русский народ единодушно откликнулся на мой призыв: встать дружно, всей Россией, откинув распри, на защиту родной земли и славянства…
Действительно, народ откинул распри, забыл партийную рознь и национальные счёты…
Их не забыл только он сам, Николай Романов, как мы уже видели выше…
Слова и приёмы кончились…
Началось огромное, гигантское, но всё же будничное дело ведения самой войны…
…Передо мною лежит несколько богато изданных книжек, написанных личным секретарём бывшего царя, генерал-майором Дм. Дубенским [591] , выпущенных в свет министерством императорского двора…
Кажется, не может быть более благоприятствующего документа, как это сверхофициальное издание; и в тех сведениях, какие оно даёт, сомневаться нельзя…
591
Дубенской Дмитрий Николаевич (р. 1857) – генерал-майор, редактор журнала «Летопись войны 1914 – 1917», состоял в свите Николая II в качестве историографа.
А между тем – всё, что написано на сотнях страниц этих книг, тиснутых на меловой бумаге, с великолепными фототипиями, всё это, начиная с портрета бывшего царя и до последнего слова, им сказанного, говорит о мелочном облике того, кто волею случая стоял во главе России в эти великие годы мировой борьбы народов.
Можно подумать, что книга написана не усердным холопом-секретарём, а тонким, злым юмористом, решившим серьёзно, даже с пафосом говорить о таких вещах, которые могут вызвать только улыбку презрения или жест сожаления у каждого из здоровых людей.