Три «Хейнкеля-111H-2» 53-й бомбардировочной эскадры лениво развернулись и прошлись над аэродромом еще раз, поливая пулеметным огнем пылавшие обломки. Затем, выполнив свое задание, ушли на запад, в то время как ошеломленные летчики выскакивали из своих постелей. Менее чем за две минуты 23-я дивизия ВВС как боевая часть прекратила существование, не успев сделать ни одного выстрела в свою защиту. Командир дивизии полковник Ванюшкин стоял среди обломков и плакал.

На девяти других крупных аэродромах между Белостоком и Львовом произошло почти то же самое. На рассвете 22 июня между 03.15 и 03.20 немецкие бомбардировщики «Хейнкель-111», «Юнкерс-88» и «Дорнье-21 5» из 2, 3 и 53-й бомбардировочных эскадр «Кампфгешвадер» под командованием прошедших специальную подготовку отборных экипажей нанесли внезапный бомбовый удар по десяти крупнейшим советским аэродромам, захватив врасплох советское командование ВВС и нанеся огромный урон советской истребительной и бомбардировочной авиации. [89]

Задача люфтваффе в начальной фазе плана «Барбаросса» была не из легких. От итогов этого вероломного внезапного рейда ударных групп бомбардировщиков в час, когда забрезжит рассвет — ни раньше, ни позже, — зависел весь план нападения на Россию. Чтобы обеспечить успешное осуществление плана «Барбаросса», немецкому командованию необходимо было с первого же дня завоевать господство в воздухе.

Успеху немцев содействовал один важный фактор: с февраля 1941 года их специально оборудованные разведывательные самолеты систематически совершали полеты над всей западной частью территории Советского Союза вплоть до Крыма, ведя аэрофотосъемку военных аэродромов и других военных объектов. Полеты осуществлялись на большой высоте — до 12 тысяч метров, и немцы располагали подробными сведениями об аэродромной сети западных военных округов. К тому же эта разведывательная операция дала им сведения о дислокации советских бронетанковых соединений вблизи от границы — исключительно ценная информация для командиров немецких танковых дивизий, наступавших в авангарде армий вторжения.

Немецкий план внезапного удара по основным советским аэродромам сработал. Подкравшись на большой высоте, разбившись на тройки, бомбардировщики нанесли удар как раз в тот момент, когда немецкая артиллерия в 3.15 открыла огонь по советской территории и основные силы немецкой авиации пересекали пылающую границу — 500 бомбардировщиков, 270 пикирующих бомбардировщиков и 480 истребителей — и направлялись к намеченным целям. [90]

К 4.30 большинство немецких самолетов вернулись на свои базы, где наземные команды спешно заправляли их горючим и бомбами, готовя ко второму удару. Сообщений о воздушных боях почти не было — советские ВВС были захвачены врасплох. [91]

Однако позднее, этим же утром, во время последующих операций люфтваффе положение резко изменилось. В 9.15 «Мессершмитты-110» 26-й истребительной эскадры в районе Кобрино встретились с советскими И-16 из 124-го авиаполка. В стремительной воздушной схватке два «мессера» и три И-16 рухнули на землю, охваченные пламенем. Четвертый «рата», который пилотировал лейтенант Д. В. Кокорев, таранил немецкий самолет, и они оба упали вниз и взорвались на земле. [92]

По меньшей мере, еще в пяти случаях в тот первый день войны советские летчики самоотверженно таранили своих врагов. Трое из них входили в состав 123-го истребительного авиаполка, где пример им подал политрук. Тремя первыми советскими воинами, получившими в ходе начавшейся войны звание Героя Советского Союза, были летчики-истребители М. П. Жуков, С. И. Здоровцев и П. Т. Харитонов. Они вышли победителями из этих напряженных воздушных боев первых дней и получили свои награды 8 июля 1941 года.

Хотя немецкие истребители Ме-109 и Ме-110 обладали более высокой скоростью, чем И-16 и И-153, советские летчики умело использовали лучшую маневренность своих самолетов на виражах. Когда русский пилот оказывался в трудном положении в воздушной схватке, он закладывал крутой вираж и на полной скорости устремлялся на ближайший «мессершмитт». Эта тактика обычно срабатывала, нервы немцев не выдерживали, и они резко выходили из боя.

В 11.00 22 июня советские бомбардировщики СБ и ДБ-3 совершили первый налет на немецкие авиабазы. Но без прикрытия истребителей днем, в тесном строю, эти тихоходные самолеты несли большие потери от немецких истребителей и средств ПВО.

К полудню 22 июня советские ВВС потеряли 1200 самолетов: 300 было сбито в воздушных боях, а 900 уничтожено на аэродромах. Особо тяжелый урон был нанесен авиации Западного Особого военного округа, где 528 самолетов было уничтожено на земле и 210 сбито в воздухе. [93]

В течение начавшейся недели немецкие танковые колонны, захватив Гродно, начали операцию по окружению советских войск в районе Минска, и советское командование бросило все имеющиеся самолеты для ударов по наступающим немецким сухопутным частям. На второй день войны молодой советский летчик, которому суждено позднее стать одним из лучших советских асов, одержал свою первую победу: его звали Александр Иванович Покрышкин. Совершая разведывательный полет с напарником в районе реки Прут на границе с Румынией, он вступил в бой с пятью «мессершмиттами» из 77-й эскадрильи, и, хотя его МиГ-3 был поврежден в последовавшей схватке, он сумел сбить Ме-109.

К 29 июня, когда после семидневных упорных боев немцам наконец удалось взять Брест и танковые дивизии Гудериана устремились вперед, немецкое командование решило, что советские воздушные силы фактически уничтожены и их четыре воздушных флота могут сосредоточить свое внимание на поддержке наземных операций.

Но 30 июня их ожидал сюрприз. Когда немецкие танки готовились сомкнуть стальное кольцо вокруг Минска, сотни советских бомбардировщиков появились в небе, волна за волной нанося удары по переправам, мостам и наступающим немецким танкам. В этих операциях, осуществлявшихся почти без прикрытия истребителями, советские бомбардировщики несли тяжелые потери. Тем не менее эти самоубийственно-отчаянные рейды советских ВВС служили одной важной цели: теряя сотни самолетов и жизней, русские выигрывали время. В то время как советские летчики приносили себя в жертву, армии рабочих спешно демонтировали целые самолетные и авиамоторные заводы в Москве, Харькове, Таганроге, Ленинграде, Воронеже и Запорожье; заводы перевозились на тысячи километров на восток в глубь страны. Их собирали вновь в Новосибирске, Казани, Комсомольске, Иркутске и Семенове — за Уралом и дальше — вне пределов действия люфтваффе. Из-за этой массовой эвакуации, которая затронула добрую половину всей авиационной промышленности страны, ежемесячное производство временно сократилось наполовину. Но уже к весне 1942 года выпуск самолетов вновь достиг довоенного уровня — 1000 самолетов в месяц — и затем стал неуклонно возрастать. [94]

В июле 1941 года, однако, люфтваффе господствовало в небе над Россией и русские войска отступали по всему фронту — от Балтийского моря до Черного — под непрерывными атаками немецких пикирующих бомбардировщиков, прокладывающих путь вермахту. На Западном фронте 9 июля немцы овладели Витебском и начали наступление на Смоленск. Бои за этот город — одни из самых кровопролитных боев на Восточном фронте — продлятся более шести недель.

На Юго-Западном фронте немецкое наступление развивалось медленнее. На третий день войны 1-я танковая группа фон Клейста понесла тяжелые потери в районе Ковеля в боях с танковыми корпусами 5-й и 6-й советских армий, но подавляющее превосходство немцев в воздухе спасло положение, и советские войска под массированными ударами люфтваффе вынуждены были отходить к старой государственной границе. [95]