Моя любовь, она все та жеИ не изменит никогдаВам, старомодные пейзажи,Деревья, камни и вода.О, бледно-розовая пенаНад зыбкой зеленью струи!Матросы гаваней Лоррена,Вы собутыльники мои.Как хорошо блуждать, мечтая,Когда над пристанью со днаВстает янтарно-золотаяМеланхоличная луна.У моря сложенные бревна,Огни таверны воровской.И я дышу свободно, словноСоленым ветром и тоской.А вдалеке чернеют снасти,Блестит далекая звезда…Мое единственное счастье —Деревья, камни и вода!
214
Когда скучна развернутая книгаИ, обездоленные, мы мечтаем,Кружки кармина, кубики индигоСтановятся затейливым Китаем.На глянцевитой плоскости фарфора,Дыша духами и шурша шелками,Встает пятиугольная АврораНад буколическими островками.И журавли, на север улетая,Кричат над плоскогорьем цвета дыни,Что знали о поэзии КитаяЛишь в Мейссене, в эпоху Марколини.
215
Я не пойду искать изменчивой судьбыВ краю, где страусы, и змеи, и лианы.Я сел бы в третий класс, и я поехал быЧерез Финляндию в те северные страны.Там в ледяном лесу удары топора,Олени быстрые и медленные птицы,В снежки на площади веселая игра,И старой ратуши цветные черепицы.Там путник, постучав в гостеприимный дом,Увидит круглый стол в вечернем полусвете.Окончен день с его заботой и трудом,Раскрыта Библия, и присмирели дети…Вот я мечтаю так, сейчас, на РождествеЗдесь тоже холодно. Снег поле устилает.И, как в Норвегии, в холодной синевеДалекая звезда трепещет и пылает.
216
Мне все мерещится тревога и закат,И ветер осени над площадью Дворцовой;Одет холодной мглой Адмиралтейский сад,И шины шелестят по мостовой торцовой.Я буду так стоять, и ты сойдешь ко мне,С лиловых облаков, надежда и услада!Но медлишь ты, и вот я обречен луне,Тоске и улицам пустого Петрограда.И трость моя стучит по звонкой мостовой,Где ветер в лица бьет и раздувает полы…Заката красный дым. Сирены долгий вой.А завтра новый день — безумный и веселый.
217
На западе желтели облака,Легки, как на гравюре запыленной,И отблеск серый на воде зеленойОт каждого ложился челнока.Еще не глохнул улиц водопад,Еще шумел Адмиралтейский тополь,Но видел я, о, влажный бог наяд,Как невод твой охватывал Петрополь,Сходила ночь, блаженна и легка,И сумрак золотой сгущался в синий,И мне казалось, надпись по-латыниСейчас украсит эти облака.
218. ДЖОН ВУДЛЕЙ
Турецкая повесть
1
Право, полдень слишком жарок,Слишком ровен плеск воды.Надоели плоских барокРазноцветные ряды.Все, что здесь доступно взору —Море, пристань, толкотня,Пять бродяг, вступивших в ссору,Черт возьми, не для меня!Что скучней — ходить без дела,Без любви и без вина.Розалинда охладела,Генриэтта неверна.Нет приезжих иностранцев,Невоспитанных южан,Завитых венецианцев,Равнодушных парижан.И в таверне, вечерами,Горячась, входя в азарт,Я проворными рукамиНе разбрасываю карт.Иль прошла на свете модаНа веселье и вино,Ах, крапленая колода!Ах, зеленое сукно!
2
"Что, синьор, нахмурил брови?Горе? Вылечим сейчас!Наша барка наготове,Поджидает только вас".Джон глядит: пред ним, в хате,Негр, одетый как раджа."Господа прекрасно платит,Пылко любит госпожа.Будь влюбленным и стыдливымНежно страстным до зари,Даже морю и оливамНи о чем не говори,И всегда в карманах будутЗвякать деньги, дребезжа,И тебя не позабудутНи Аллах, ни госпожа.Лишь заря осветит тополь,Наш корабль отчалит вновь,Поплывем в Константинополь,Где довольство и любовь.Если будешь нем и страстен,Будешь славой окружен!"И промолвил: "Я согласен", —Зажигая трубку, Джон.
3
Зобеида, Зобеида,Томен жар в твоей крови,Чья смертельнее обида,Чем обманутой любви.Ты с шербетом сладким тянешьЯдовитую тоску,Розой срезанною вянешьНа пуху и на шелку.Ах, жестокий, ах, неверный,Позабывший честь и сан,Где ты нынче, лицемерный,Обольстительный Гассан,Где корабль твой проплывает,Волны пенные деля,Чье блаженство укрываетНеизвестная земля."Я ли страстью не палима,Я ли слову не верна?""Госпожа!" — пред ней СелимаНизко согнута спина."Госпожа, исполнен строгийВами отданный приказ,Ожидает на порогеДжон Вудлей — увидеть вас".
