–  Так что же мешает нам гордиться уже сейчас?
– улыбаясь, сказал Глебов.

–  Видите ли, в этом деле надо поторапливаться, но нельзя спешить. Переход на новую технологию - это довольно сложный и трудоемкий процесс. Все это, как вы понимаете, связано с нарушением производственного ритма, за которым стоит такая серьезная штука, как его величество план. Ведь, как вы, очевидно, помните, в совсем недалеком прошлом наш завод систематически и регулярно не выполнял плана. И только с приходом Бориса Николаевича мы, так сказать, вырвались из той позорной колеи, где нас бросало по ухабам штурмовщины и тому подобное. В общем, план не выполнялся. Особенно этим отличались времена царствования предыдущего директора - Гаврилы Федюкова. Вы о нем, должно быть, слышали. Грубый, самоуверенный невежда. Свою деятельность на заводе он начал с того, что уволил в первый же месяц двух начальников служб, одного начальника цеха, а два мастера сами попросили расчет. Перетащил на завод "свои кадры", обещал им жилье и все прочее. На первом же совещании руководящих работников завода Гаврила заявил: "Производство вы развалили! У меня так не выйдет, не позволю! Я научу вас работать!"

–  И научил?
– полюбопытствовал Глебов, понимая, что главный инженер уводит разговор в сторону, стараясь уйти от неприятного для него вопроса, "пустить пыль в глаза".

–  Не успел: через десять месяцев его освободили с понижением. На последнем совещании, так сказать, прощальном, он сказал: "Жаль, что не пришлось нам с вами долго поработать. Меня отзывают в связи с переходом на другую работу. Так что вы уж тут постарайтесь без меня не подкачать".

С сияющим лицом Николай Григорьевич встал и, протягивая руку Глебову, сказал со сладенькой улыбочкой:

–  Ну что ж, не буду вас задерживать - еще увидимся.

–  А вы меня не задерживаете. Напротив, я вас хочу задержать. Так как же с пятьдесят седьмым? Когда мы его запустим в производство?

Гризул незаметно опустил протянутую руку, ответил, не садясь:

–  Думаю, что где-то в будущем году.

–  А почему не в этом? Насколько мне известно, первую партию новых агрегатов мы могли бы дать и в этом году. Вы же знаете, с каким нетерпением ждут их химики.

–  В текущем году нереально, - морщась, покачал Гризул ершистой головой.
– Год, в сущности, кончается.

–  Три месяца - срок немалый, - напомнил Глебов.

–  Завалим план. Стоит ли рисковать?

–  А это что, непременно должно завалить план?

–  Обязательно. Мы советовались с директором. Борис Николаевич такого же мнения.

–  А некоторые рабочие думают иначе.

–  То есть?
– На смугло-сером лице главного инженера застыло недоумение, пронизывающий взгляд остановился на Глебове.

–  Считают, что еще в прошлом году можно было запустить в производство пятьдесят седьмую модель.

Гризул ухмыльнулся, пожимая круглыми плечами, процедил:

–  Прожектеры.
– Он почему-то подумал на комсомол. И немного погодя добавил: - Хорошие ребята, только иногда забегают вперед… батьки.

–  А что им остается делать, если батька устал и отстал, плетется как черепаха.

–  Ну что касается батьки, это не совсем так, - возразил Николай Григорьевич.
– А ребята молодые, горячие, силенки-то не рассчитают, им кажется, что все можно одним махом.

–  Вы о каких ребятах?
– полюбопытствовал Глебов.

–  Да о тех, из "комсомольского прожектора", которые вас о новом агрегате информировали.

–  Представьте себе, что информировал меня человек далеко не комсомольского возраста.

–  В сущности, это не имеет значения, - быстро вставил Гризул.
– Сейчас, в последние месяцы года, для нас важнее всего план. План, товарищ Глебов, прежде всего. Об этом очень остро говорилось и на последнем общезаводском партийном собрании, и на парткоме.

Что. ж, отношения выяснили, более или менее узнали и поняли друг друга.

После ухода Николая Григорьевича на душе у Емельянова остался какой-то нехороший осадок: его охватило чувство тревоги. Да, план - великое дело, и завод его должен выполнять. Ну а новая продукция - разве это не так важно? А нельзя ли сочетать одно и другое? Надо бы посоветоваться с начальниками цехов, с парторгами, поговорить с директором. Да, конечно, Глебов еще плохо знает производство. Чтобы не попасть впросак, надо осторожно вникать в производственные вопросы. Главное - изучать и советоваться.

В кабинете стало темновато. Емельян включил настольную лампу. И как раз в эту секунду раздался телефонный звонок. Александр Александрович Маринин сообщил, что молодые художники отказались дать свои картины на выставку в заводской Дом культуры.

–  Все? До единого?
– переспросил Глебов, озадаченный столь поспешной и организованной реакцией.

–  Все, - коротко бросил Маринин, и в его голосе Глебов уловил злорадство.

–  Причина отказа?

–  Та, которую мы предвидели.

И в этом "мы" Глебов понял: Маринин и Гризул. Выходит, главный инженер, выйдя от Глебова, позвонил Маринину и рассказал о своем разговоре в парткоме. А Маринин позвонил художникам, которые, очевидно, ждали его звонка и уже заранее решили, как им действовать. Глебов сдержал вздох досады, сказал, стараясь не волноваться: