С трудом вытаскивая ноги из снега, на поляну вышел одетый в темное крепкий парень. На плече он нес гору белой ткани - парашют.

–  Все удачно, командир. Сел прямо на лужайку. Парашюты где будем закапывать?

–  Можно здесь. Для ночевки подберем другое место.

–  Земля промерзшая, копать тяжело.

–  А где ты ее рыхлую в начале марта найдешь?

–  А точно, нигде. Так я копаю?

–  Сначала сходи с Сименцовым, он покажет, куда.

Пара, изредка включая фонари, скрылась за стеной деревьев.

–  Посмотри рацию, - устало бросил командир и присел на сложенный парашют.

–  А что ей будет?
– ответил радист, но раскрыл чемодан, пошарил внутри фонариком, довольно хмыкнул, захлопнул крышку и снова уселся на кофр.
– Закурить, что ли? А лучше выпить. Ты как, командир?

–  Подождем ребят. Да и запасы-то скудные.

–  На сегодня-завтра хватит, а дня через три придет грузовой самолет. Так что давай, командир, за успешное начало нашей работы. Остальным наливать пока повременим, - радист достал плоскую фляжку, отвинтил пробку и сделал большой глоток.

–  За начало!
– Волков глотнул из своей фляжки.
– Когда на связь?

–  Завтра… а точнее, уже сегодня, в полдень.

2 марта 1944 года в 12 часов 30 минут радист разведывательно-диверсионной школы «Абверкоманды 204», дислоцированной в местечке Приедайне (Латвия), принял сообщение о благополучном приземлении в районе Андреаполя Калининской области группы в составе четырех человек. Под шифровкой стояла подпись командира - Волков.

Ненадолго отвлечемся от сюжета и вспомним, как выглядел в годы войны институт подготовки разведывательных кадров, забрасываемых немцами через линию фронта.

За несколько месяцев до начала крупномасштабных военных действий против СССР абверштелле «Кенигсберг», «Вена», «Краков» организовали ряд разведывательно-диверсионных школ. Поначалу эти учебные заведения комплектовались курсантами из числа эмигрантской молодежи. Правда, вскоре руководство разведывательных структур рейха убедилось в неспособности «контингента» выполнять специальные задачи. Разведчики «из бывших» плохо ориентировались в новой, советской, действительности, что приводило к провалам.

Когда колесо войны завертелось, абвер направил своих гонцов в лагеря военнопленных. В первую очередь кандидатами в «шпионы» становились перебежчики, пленные, давшие ценные показания на первых же допросах, лица, подвергавшиеся репрессиям со стороны советской власти. Особое внимание обращали на радистов, связистов, саперов и просто более или менее грамотных красноармейцев.

С каждым из кандидатов перед вербовкой проводилась беседа. Немцев интересовали биографические данные, связи в СССР, отношение к Советам и рейху. Согласившихся работать на вермахт сразу изолировали и направляли в специальные проверочные лагеря или сразу непосредственно в разведшколы. При вербовке не гнушались методами подкупа, провокаций и угроз.

На завербованного «кандидата» заполнялась подробная анкета и бралась подписка о добровольном сотрудничестве с немецкой разведкой.

Две-четыре недели в предварительных лагерях специалисты промывали мозги будущим «шпионам», давали им представление о методах разведывательной работы, еще раз проверяли их благонадежность. И только потом прошедших отборочное сито везли в школы.

Как правило, в разведывательной школе (подведомственной «Абвер-1») одновременно проходило подготовку до 300 человек. В диверсионной («Абвер-2») - порядка 100. Срок обучения для разведчиков ближнего тыла составлял от двух недель до месяца. Те, кого готовили к засылке в глубокий тыл, учились не менее полугода. Диверсанты - от двух до 10 недель; радисты - от двух до 20.

Будущие агенты-разведчики изучали методику сбора развединформации. Сюда входили личное наблюдение и опрос информированных лиц, подслушивание разговоров, спаивание военнослужащих, установление контактов с женщинами, имеющими связи среди руководящего армейского состава. В числе дисциплин были: структура советских Вооруженных Сил, основы топографии, ориентация с компасом и картой, стрелковое дело, физическая подготовка.

Диверсанты осваивали методику проведения диверсий, изучали свойства взрывчатки и работу с ней, способы приготовления простейших мин из «подручных» средств.

Во всех школах существовал жесткий распорядок дня. Курсантам разрешалось общение между собой, категорически запрещались контакты с местным населением. Выход за пределы учебного центра возможен был только с разрешения руководства школы. Зимой 1943-го курсантам школы в Вано-Нурси выдали нарукавные повязки с надписью по-немецки «На службе немецкой армии» и удостоверения личности, в которых сообщалось, что его владелец проживает в лагере «Малепартус» и ему разрешено по средам с воскресеньям с 13.00 до 17.00 посещать хутора, расположенные не далее двух километров от лагеря.