Он покачал головой:

– Ты же знаешь, что будешь взрослеть в пять раз медленнее? Тебе предстоит долгое детство. Ты рад?

– Какое там! Я так мечтал вырасти! Противно думать, что придется так долго ждать. Но ничего не поделаешь. Выбора-то нет.

– Нет.
– Гэвнер вздохнул.
– В том-то и беда, что если сделаешь человека вампиром - назад дороги нет. Именно поэтому мы не превращаем детей. Человек должен быть достаточно взрослым, чтобы сделать выбор. Только в том случае, если он сам не хочет оставаться человеком, разрешается превратить его в вампира. Лартен не имел права превращать тебя.

– За это вы и будете его судить?

Гэвнер кивнул:

– Ему придется объясниться. Он должен будет убедить Генералов и Князей, что его поступок не повлечет непоправимых последствий. Если Лартену это не удастся… - Он вдруг погрустнел.

– Его казнят?
– тихо спросил я.

Гэвнер улыбнулся:

– Вряд ли. Лартена очень уважают. Скорее всего, его побьют по рукам, но убивать его никто не станет.

– Почему же вы сами его не судили?

– Генерал вампиров имеет право судить любого простого вампира. Но Лартен - не простой вампир. Он мой старый друг. Так что мне было бы трудно объективно рассмотреть это дело. Даже если бы он совершил самое страшное преступление, не уверен, что у меня хватило бы сил его приговорить. К тому же Лартен сам был когда-то Генералом.

– Правда?
– Я удивленно уставился на Гэвнера.

– Да, и очень уважаемым. Как раз когда Лартен решил уйти, он мог бы стать Князем. Уже даже выдвинули его кандидатуру.

– Князем?
– недоверчиво переспросил я. Трудно было представить мистера Джутинга в княжеском венце и в мантии.

– Не таким князем, как ты думаешь. Просто мы так называем наших руководителей, - пояснил Гэвнер.
– Их совсем немного. Только самых благородных и уважаемых вампиров избирают Князьями.

– И мистер Джутинг чуть не стал Князем?
– все еще не мог поверить я. Гэвнер кивнул.
– И почему не стал? Почему же тогда он путешествует с цирком уродов?

– Лартен подал в отставку. Он скромный, и ему было неприятно думать о церемонии инвеституры - так мы называем введение в должность Князя. А потом он вдруг объявил, что ему все надоело и он больше не хочет иметь ничего общего с Генералами вампиров.

– Почему?

Гэвнер пожал плечами:

– Трудно сказать. Лартен не любит объяснять свои действия. Наверное, он устал от постоянной войны, устал убивать.

Я хотел узнать, с кем ведут войну Генералы вампиров, но мы как раз вышли из лагеря. Гэвнер Перл улыбнулся и сказал, раскинув руки:

– Тишина и простор! Приятно будет идти.

– Вы уже уходите?

– Да, - ответил он.
– Мне пора. У Генералов много работы. Я и к Лартену-то заглянул только потому, что было по пути. Рад был бы поболтать с ним подольше, вспомнить старые времена. Правда, Лартен и сам скоро отправится в путь.

Я навострил уши.

– Куда это он собирается?

Гэвнер покачал головой и усмехнулся:

– Не скажу. Он живьем снимет с меня шкуру, если проболтаюсь. Я и так уже сказал много лишнего. Не говори ему, кстати, что я рассказал тебе о том, как он был Генералом вампиров.

– Не буду.

– Спасибо. С Лартеном иногда бывает непросто, - проговорил он, наклоняясь ко мне поближе.
– Он не любит посвящать в свои дела, и выбить из него хоть что-то труднее, чем вырвать зуб у акулы. Однако он хороший вампир, один из лучших. Тебе повезло с учителем. Доверяй ему, Даррен, - не ошибешься.

– Постараюсь, - с улыбкой пообещал я.

– Жизнь вампира полна опасностей, о которых ты, может быть, еще не подозреваешь, - предупредил Лартен.
– Но пока ты с Лартеном, у тебя больше шансов выжить, чем у любого из нас. Он долго жил и много повидал, а потому знает, как справляться с опасностями.

– А сколько ему лет?

– Точно не знаю. Где-то сто восемьдесят - двести.

– А сколько вам?

– Я просто дитя по сравнению с ним. Недавно исполнилось сто.

– Сто лет!
– Я аж присвистнул.

– Для вампира это не возраст. Я стал полувампиром довольно рано - в девятнадцать лет, а настоящим вампиром - в двадцать два. Так что могу дожить лет до пятисот, если повезет.

– Пятисот!

Невозможно даже представить, как это быть пятисотлетним стариком!

– Ага! Только вообрази, каково мне тогда будет задувать свечки на торте!
– Гэвнер засмеялся.
– Однако мне пора, - сказал он, выпрямляясь.
– До рассвета надо еще пройти пятьдесят километров. Нелегкая предстоит ночь.
– Он состроил недовольную рожу.
– Терпеть не могу скольжение. Вечно потом чувствую себя разбитым.