И вот сидим злы и с аппетитом, возбужденным горным воздухом, закусываем мегрельскими сулгуни и хачапури. Маленький винный рог ходит по рукам.

Лицо Тараша Эмхвари раскраснелось от водки, но оставалось хмурым. Этот преждевременно поседевший человек, уставившись в землю, весь ушел в свои мысли. Он поднимал голову лишь тогда, когда наступал его черед принять рог.

Снова сваны затягивают хором:

И пляшут мохнатые великаны на полянке, залитой электрическим светом.

После ужина мы разбудили Джокиа, подтянули на лошадях подпруги и зарядили ружья. Арзакан вложил в маузер новую обойму. Выслав Джокиа вперед, мы поодиночке, незаметно, выехали.

Село спало. Меланхолично рокотала в темноте мельница. Чуть светил месяц, медленно пробираясь среди густых облаков. Где-то мерцала сосновая лучина.

Под сенью безмолвных горных вершин, там, внизу, с грохотом несся Ингур.

Кац Звамбая и Джокиа ехали впереди. Когда я равнялся с ними, то слышал их таинственный шепот.

— Интересно, кто кого обведет вокруг пальца? — говорю я Тарашу Эмхвари.

— Этот проклятый Джокиа не дал вам досказать историю Беткили, — ответил Тараш.

Я возобновил свой рассказ:

— «Опозорила нас самка тура! — вскричал весь род — Пусть лучший охотник, Беткили, настигнет ее».

И вот погнался Беткили за белым туром. Но не воззвал при этом к помощи Дали. К тому же, соблазнив в предыдущую ночь свою невестку Тамар, он нарушил охотничий обет воздержания. Вам, наверное, известно, что сван, собирающийся на охоту, не должен в продолжение двух недель прикасаться к женщине.

Едва успел я произнести это, как в ельнике прогремел выстрел. Мой конь сделал скачок в сторону и, столкнувшись с лошадью Эмхвари, сбросил меня в пропасть.

Я только что не родился на коне, а так — всякое бывало со мной: и стремя отлетало у меня во время джигитовки, и лошадь падала на всем скаку, нередко волочила меня, висящего на одном стремени. Однако я никогда не отделывался столь благополучно, как на этот раз.

Перекувыркнувшись несколько раз по косогору, я ухватился за куст. Порадовался в темноте удаче, но тут же услышал треск выстрелов. Мне стало не по себе. Скинув с плеча ружье, я пополз на животе, карабкаясь по мшистому подъему.

Эмхвари стрелял, перекинув через руку поводья обеих лошадей и положив ствол ружья на седло, как на упор.

Я тоже открыл беспорядочную стрельбу, не зная, в кого стреляю. Пули, жужжа, летели из ближнего ельника; туда мы и целились. Спустя несколько минут стрельба в еловой чаще прекратилась и мы продолжали наш подъем по этим сатанинским тропам.

Медведица была еще видна на небе, когда мы добрались до сосняка. Безмолвно стояли в ночной темноте огромные сосны. Совсем близко, над самыми верхушками, плыла луна.

Развели костер. Едва расселись вокруг него, как в лесу поднялся треск.

— Это медведи, — сказал Кац, глядя в окутанную мглой чащу.

Слышен был хруст сухого хвороста и шуршание листьев. Вдруг зарычал медведь, за ним второй. И поднялся рев.

Из ущелья доносился крик шакалов. Всполошилось во мраке звериное царство.

Что-то серое вдруг прошмыгнуло перед нами. Оно неслось стремглав и при этом стучало ногами, точно конь скакал по дощатому мостику.

Мы вопросительно взглянули на Кац Звамбая.

— Волк, — сказал Кац, мешая костер.

Потом все шумы затихли, и только слышно было, как на притаившуюся землю падали еловые шишки.

Я, Тараш Эмхвари и Арзакан легли ничком наземь. Лежали так, наслаждаясь запахом земли и каштановых листьев.

Лес всегда наводит на разговоры о лесном.

У огня сидит Кац, поджав ноги, и рассказывает, как собираются в круг серны и обороняются против волков, как тур защищается от волка рогами, как бьется лань с орлом, напавшим на ее детенышей. Потом он перешел к рассказам о том, как охотники заговаривают волков.

Вспомнил, как, подражая волчьему завыванию, он выманил из Кохорского леса волчицу. Засучив рукав, показал нам большой шрам: это раненая лань ударила его копытом.

И еще рассказал Кац Звамбая, что лось сбрасывает рога по осени, а в январе вновь начинает их отращивать. Как только самка лося становится котной, она тотчас же покидает самца.

А самец носится по лесам и, если где повстречает самку, бьет ее рогами, норовя вспороть ей брюхо, а то и детеныша проткнет рогами.

Арзакан уснул. Кац пошел посмотреть лошадей.