Мальчишка, принесший одежду, забыл захватить гусиное перо. А без пера Тарашу никак не удавалось застегнуть ворот.

Тамар вызвалась помочь. Легкое прикосновение ее рук было ему приятно, но не помогло делу.

После долгих стараний Тамар махнула рукой.

Попытался осилить застежки Гвандж, но тоже тщетно.

— Давайте я попробую, — предложила Каролина, но и она скоро отказалась, сказав — Теперь я убедилась, каким огромным терпением обладают абхазцы и мегрелы!

Гвандж отправился в ресторан в надежде раздобыть у буфетчика гусиное перо.

Тараш снова подошел к зеркалу. Напрасные мучения…

Кто спешит при застегивании архалука или завязывании галстука, тот наверняка опоздает.

Тараш забыл мудрое правило деловых людей — не спешить, когда дело срочное. Он сам не замечал, как дрожали его руки. Застегивание архалука еще раз показало ему, как истрепались у него нервы за последние годы.

Наконец подоспел запыхавшийся Гвандж. Он достал гусиное перо.

Ворот удалось застегнуть. Теперь очередь за рукавами.

Просунув перо через петличку, Тараш нащупывал пуговку, которая коварно ускользала. Гвандж держал рукав. Тамар и Каролина хохотали.

Только просунет Тараш перо через петличку, пытаясь поймать пуговку, только Гвандж подтолкнет ее, как она — мимо!

Каролина взглянула на часы:

— Уже четверть первого!

Тараш решил отказаться от чохи.

— Вы идите, я снова надену свой костюм…

Но женщины заупрямились, настаивая, чтобы он продолжал свои попытки.

— Не волнуйся, голубчик, скачки начнутся не раньше часа… Да и без меня все равно не начнут, — успокаивал Гвандж.

— Тогда не смотрите на меня. От женских взглядов притупляется воля, — улыбнулся дамам Тараш,

Засмеявшись, они вышли на балкон.

Наконец кое-как удалось застегнуть все пуговицы.

Началась вторая часть ритуала — натягивание сапог.

К счастью, нога у сына Гванджа была больше, чем у Тараша, и эта операция сошла легко.

Когда женщины вернулись, он был одет.

Тамар и Каролина с восхищением оглядывали его.

— Совсем Эрамхут! — воскликнула Тамар.

Тараш посмотрел в зеркало и был поражен. Он походил на Эрамхута так, словно был его двойником.

Это сходство было ему на руку: не раз приходилось ему слышать, как Тамар говорила: «В жизни не видела мужчины красивее Эрамхута!»

Кроме того, Тараш верил, что человеческая душа эластична, что с годами человек, преображаясь, становится похожим на того, кого любит.

Он снова подошел к стенному зеркалу и ясно представил себе лицо Эрамхута, так искусно написанное неизвестным французским художником. Как знать! Может быть, его душа вселилась в Тараша?

Совсем чужим показался он себе в новом платье.

Отошел от зеркала, прошелся по комнате. И вдруг остро ощутил, что чоха вытеснила не только его парижский костюм, но и тот душевный мир, который он носил в себе еще час назад. Теперь он готов был задорно вскочить на Гунтера и вызвать на состязание в скачках весь свет!

Разве не доказывает это лишний раз, как сильна власть вещей над человеком?

Иным показалось ему все его существо. Даже походка изменилась, он ходил коротким военным шагом. В то время как он смеялся и шутил, в тайниках его сердца вставали образы детства, когда он, впервые надев чоху и несясь верхом на палке, воображал себя Эрамхутом.

Восхищенный Гвандж Апакидзе подошел к нему вплотную и туго затянул его свободно отпущенный пояс, как стягивают подпругу лошади, которой предстоит скакать по ухабам. Оторвав клочок от бумаги, валявшейся на столе, Гвандж послюнявил его и вдел в застежку пояса. Затем поправил ворот, одернул полы чохи и, собрав складки на боках, повернул Тараша.

— Бедани чуть морщит… — пробормотал он, словно оправдываясь.

— А что такое бедани?

— Эхо часть спинки у чохи, от лопаток до пояса. Повернув еще раз Тараша, хлопнул его по плечу:

— Ну вот, голубчик, теперь ты настоящий Эмхвари!

Туманные, тяжелые мысли охватили Тараша как всегда при воспоминании об Эрамхуте. Он перестал замечать своих спутников, спускавшихся вместе с ним по лестнице гостиницы. Ему казалось, будто по ступенькам сходит воскресший Эрамхут, так же спокойно и скорбно, как в тот день, когда, застегнув тридцать две пуговицы своего архалука, он последовал за начальником казачьего отряда, чтобы мужественно встретить смерть на чужбине…

Гвандж подвел к Тарашу Гунтера. Арзакан сидел на Арабиа. На свою Циру Кац Звамбая усадил гвасалиевского парня, а сам сел на лошадь, взятую у Мачагвы Эшба.

Он не собирался принимать участия в скачках, уверенный в том, что сын не опозорит звамбаевского рода. Вчерашняя джигитовка и герулафа убедили его в этом. Арзакан, несомненно, возьмет первый приз.

Но на всякий случай старик приготовился. Если почему-нибудь Арзакан отстанет, тогда вмешается Кац. Он выступит на ристалище и бросит вызов победителю Звамбая.