Несмотря на трудную ночь, Мандрцков был возбужден. Он мысленно видел огромные пространства тундры: на север — до мыса Дежнева, на юг — до Камчатки, на запад — до Якутска, на восток, — до Америки… На этом пространстве вполне может уместиться Европа… И вот сегодня они решили судьбу этой земли..

— Будем составлять воззвание! — сказал Мандриков, возвращаясь к столу. — Надо найти такие слова, чтобы они дошли до каждого сердца.

— Мне казалось, что самое трудное — взять власть, — сказал Берзин. — И вот мы ее взяли!

— Удержать и укрепить власть — вот что будет посложнее. Подвигайся к столу!.. N

Когда вошел Кулиновскии и громко стукнул прикладом об пол, они почти закончили воззвание.

— На радиостанции ждут. Все приготовили, вызвали Петропавловск, Охотск, Якутск… Предупредили…

— Воззвание будем передавать после утверждения ревкома, — отозвался Мандриков.

В комнату уже собирались члены ревкома: в эту морозную ночь никто не ложился спать.

— Пока народ собирается, надо привести Громова — пусть передаст денежные средства, — решил Мандриков. — Под расписку, как полагается.

Анадырская тюрьма была огорожена высокой стеной из дерновых пластов. Часовой узнал своих и пропустил во двор.

При скудном свете керосиновой лампы Берзин разглядел лица арестованных, и тотчас на него обрушилась лавина голосов:

— Почему нас до сих пор не накормили?

— Пусть пришлют" адвоката! Адвоката прошу!

— За незаконный захват власти вы еще поплатитесь!

— Тихо! — крикнул Берзин. — Кто тут еще толкует о законности? Вы все арестованы законно, на основании постановлений Советской республики, именем революции!

Только Громов молчал. Он жестоко страдал с похмелья и жадно пил холодную, натаянную из речного льда воду.

— Вот лакает с утра, — тихо сообщил Гринчук. — Как бы не лопнул.

— Господин Громов — сюда! — позвал его Берзин.

Бывший начальник Чукотского уезда сделал шаг вперед и остановился.

— Пойдемте с нами, — кивнул Берзин на выход.

Громов узнал Булатова и, увидев в его руках. револьвер, вдруг упал на колени и завопил:

— Смилуйтесь, господа! Граждане! Не убивайте, че губите душу христианскую!

— Иннокентий Михайлович! — Голос у Берзпна звенел. — Вам надлежит сдать ревкому денежные суммы под расписку. Так полагается. Идемте, у нас нет времени смотреть эту комедию!

Громов с облегчением поднялся и, стыдясь своих слез, покорно двинулся к выходу…

Мандриков сладко спал, положив голову на стол. Но он сразу же проснулся, как только в комнату вошли с Громовым.

Подсчет казны не занял много времени.

"Расписка.

По требованию Анадырского Совета рабочих депутатов мною сего 16 декабря 1919 года сданы казенные деньги всего в сумме, двухсот семидесяти тысяч семисот тридцати двух рублей 57 коп. (270 732 р. 57 к.) российской монетой и четыре доллара восемьдесят центов (4 д. 80 ц.) американскою монетою.

Управляющий Анадырским уездом Громов".

Громов едва видел плящущие перед собой буквы, но документ аккуратно подписал привычной размашистой подписью.

— Господин Громов! Я ставлю вас в известность, что мы произведем тщательный обыск в вашем доме. Такая скудность валюты в государственной казне заставляет думать, что вы скрыли и присвоили значительную сумму.

Громов ничего не ответил, он лишь втянул голову в плечи, будто ожидал удара,

Булатов, придя домой, застал у Милюнэ Тым-нэро. Чукча растерянно посмотрел на него, потом на Милюнэ, которая уже вовсю хлопотала, несмотря на опухшее лицо и огромный синяк под глазом.

— Я же сказал тебе — лежать, — укоризненно произнес Булатов.

— Как же тут лежать, когда такое случилось! — возбужденно ответила Милюнэ. — Вон даже Тымнэро пришел, спрашивает, что это за новая власть с красным флагом на крыше.

— Наша власть, Тымнэро, власть бедных и угнетенных, — сказал Булатов.

— Пролетариев, — добавила Милюнэ, ставя на стол вскипевший чайник.

— А что будет теперь? — с любопытством спросил Тымнэро.

— Сегодня проведем заседание ревкома, — ответил через Милюнэ Булатов. — Отберем все богатства, награбленные торговцами…

— Ограбите их, — уточнил Тымнэро.

— Не ограбим, а отберем то, что по праву принадлежит трудящимся…

— Так, сети, снасти ихние…

— Сети, все орудия производства тоже принадлежат по праву трудовому народу,

Тымнэро выпил чашку чая и заторопился.

— Конечно, власть переменилась, но уголь-то нужен.

В дверях он остановился и повернулся к Булатову.

— Милюнэ, а ну, спроси-ка своего: новые власти будут платить за уголь?

— Будут платить, — твердо обещал Булатов.