Приняв важную позу, машу рукой диджеям, чтобы открывали багажник, куда они упаковали Космо.

Они открывают багажник.

Оттуда высовывается голова.

Голова явно в бешенстве, и ее можно понять.

– Ну, что? – говорю я Гамею. – Может, ты нас познакомишь?

– Назвать тебя прямо твоим настоящим именем, Тиндейл?

– Почему нет?

– Тиндейл, это Космо. Э… Космо, это Тиндейл.

Я говорю:

– Это не Космо.

– Я не Космо, – говорит голова. Голова совсем не похожа на Космо. Кстати, ее обладатель держится на удивление спокойно для жертвы насильственного похищения. На самом деле “спокойно” – это неверное слово. Он рассержен и зол. – Я говорил им, что я не Космо.

Гамей с Мускатом таращатся друг на друга с таким обиженным видом, как будто их преднамеренно обманули, причем самым что ни на есть злостным образом. Потом каждый из них решает взвалить всю вину на другого, но у них просто нет времени, чтобы сочинить вразумительную историю.

– Я даже не знаю, как так получилось, – бормочет Гамей.

Я знаю, как так получилось, и мог бы им объяснить, что если бы садовая улитка могла двигать фигуры, она обыграла бы их в шахматы за пять ходов, только это уже ничего не даст. Потому что такое не лечится.

– Мы ведь хотели взять Космо, – говорит Мускат.

– Мы очень хотели взять Космо, – повторяет Гамей. – Наверное, я так понимаю… наверное, сегодня мы уже точно не вступим в организацию. Мускат, ну, ты дятел. Это все из-за тебя.

– Из-за меня?!

– Да ты вообще ни на что не годишься!

– Прошу прощения, – говорю я голове и закрываю багажник, вежливо и аккуратно, насколько это вообще возможно приданных обстоятельствах. После чего сообщаю Гамею с Мускатом – на случай, если у них вдруг возникли какие-то сомнения, – что им еще далеко до того вожделенного момента, когда их имена занесут в платежную ведомость.

– Тиндейл, давай проведем испытание на чили, – не унимается Гамей. – Я тебе покажу, кто тут самый крутой. – Он достает из кармана крошечную стеклянную баночку, вынимает из нее длинный зеленый стручок перца чили, кладет в рот и глотает. Морщится, но лишь слегка. Он спокоен и невозмутим.

Мускат берет стручок перца, кладет в рот и раскусывает.

Уже в следующую секунду Мускат лежит на земле, тихо стонет и обливается слезами. Несомненно, когда взрослый мужик горько плачет, в этом есть что-то жалкое и недостойное. Минут через десять Мускат приходит в себя и встает.

– Ну, и кто из нас круче? – вопрошает Гамей.

– Ты круче, – хрипит Мускат.

Может быть, Гамей и круче Муската (на мой взгляд, не такое уж и выдающееся достижение), но я уверен, что он попросту сжульничал. Да, он тупой, как бревно, но в нем есть хотя бы зачатки хитрости. Каким-то образом он выбрал менее острый чили. Может быть, даже заранее позаботился о том, чтобы именно этот стручок потерял свою остроту. С возрастом, безусловно, становишься мудрее и проницательнее, хотя, если честно, способность понять, что один идиот надувает другого в идиотском турнире по поеданию перца чили – это все-таки не та мудрость, которая может помочь мне добиться успеха в жизни.

Я велю им вывернуть карманы. Отбираю у них сорок два доллара и шестьдесят центов, отдаю все деньги голове и строго-настрого наказываю диджеям увезти голову подальше отсюда, выпустить и извиниться. Причем выпустить в таком месте, где у головы будет возможность поймать или вызвать такси.

Возвращаюсь домой, падаю спать. Засыпаю мгновенно, но тут звонит телефон. Это Гамей.

– Тиндейл, я только хотел сказать… этот Мускат… этот Мускат… Я говорил этому недоумку: “Это не тот чувак”. Тиндейл?

– Да?

– Если надо, чтобы я… ну, в общем, это… чтобы я разобрался с Мускатом, ну, в смысле, чтобы он больше не создавал нам проблем… ну, ты понимаешь… разобраться с ним раз и навсегда, ты только скажи. Я все сделаю в лучшем виде.

– Гамей, ты больше мне не звони. Никогда.

Только-только я засыпаю опять, телефон звонит снова. Это Мускат.

– Тиндейл, я только хотел сказать… этот придурок Гамей… этот, бля, идиот… он вечно чего-нибудь накосячит. Я только хотел сказать, что я по-прежнему ваш человек. На сто пятьдесят процентов. Я сделаю все, что ты скажешь. И если надо, что бы я разобрался с Гамеем… ну, ты понимаешь… чтобы, типа,

он больше нас не подставлял, все дела… в общем, можешь рассчитывать на меня. На сто пятьдесят процентов. На двести процентов.

– А на триста?

– На триста десять. Я тебя не запалю.

– Мускат, ты больше мне не звони. Никогда.

На этот раз я отключаю телефон.

Проходит два дня. Я спускаюсь на кухню, чтобы приготовить себе святой завтрак, и вижу такую картину: строители сгрудились вокруг телевизора и смотрят какую-то комедию. Они пьют пиво, которое подозрительно напоминает пиво из холодильника Сиксто.