— Если тебе вправду мой совет нужен, — начал Максим, — то я тебе так скажу. Если уж хочешь дальше с ней общаться, общайся на здоровье, флаг в руки и барабан на шею. Только потерпи неделю хотя бы, прояви выдержку, девочки это ценят. Она же чувствует и понимает, что понравилась тебе, значит, тоже будет думать о тебе. Думать-гадать: позвонит — не позвонит…

Максим нарезал ломтики лимона, положил в две чашки. Засыпал дольки сахаром, растолок ложечкой и только после этого сунул пакетики с заваркой и налил кипяток. Подал чай на стол и сам сел напротив Димы.

— Если хочешь, чтобы она тебя ценила и за мужика держала, так и будь мужиком. Через неделю, уже почти потеряв надежду тебя услышать, она обрадуется твоему звонку. А если ты ей сейчас позвонишь, испортишь только все. Раз мы ее наказали, ну как наказали, просто высказали ей свое «фе», то марку держать нужно. А не бросаться туда — сюда. Она, конечно, может в свой Гомель уехать, но я думаю, триста километров для тебя не проблема.

Макс посоображал и добавил:

— Знаешь, что еще? Может, она в Гомеле и играет постоянно, а с кем-то из «Отмор» у нее… хорошие отношения.

Дима жадно глотал чай с лимоном. Между тем внутренне разрывался надвое: хотелось броситься к Наташе очертя голову, крепко прижать к себе, расцеловать, просить прощения, но в тоже время хотелось оттолкнуть ее от себя, вычеркнуть из памяти, поставить на ней крест. И того и другого хотелось очень сильно, и хотелось одновременно. Вопиющая противоречивость словно сорвавшихся с цепи чувств бесила его: невозможно же прижимать Наташу к себе и отталкивать от себя одновременно. Когда полкружки чая было выпито и полкружки осталось, Дима заговорил:

— Ты советуешь, раз решили, то так и действовать. А если ошиблись? Все равно до конца идти? Даже клятву нужно нарушить, когда понял, что не к добру она. Нелепо упорствовать в глупости.

— То, что ты сейчас с ума сходишь, это и есть та глупость, в который ты упорствуешь. Ты как будто вчера родился, не знаешь, что с девочками делать нужно? Пользоваться обходными путями, задерживаться, время от времени вообще удаляться от нее, делая вид, что ты вдруг передумал и больше не хочешь ее… Это называется игра, и в отношениях никуда без этого.

Такую игру в отношения Дима знал, как и Максим, как многие: ее правила общеизвестны и общеприняты. Но с Наташей….

— С ней все по-другому. Она не играет, она настоящая. Играть «в отношения» можно и нужно с теми, кому эта забава доставляет удовольствие.

— Это она-то настоящая? Она очень хорошо изображала из себя саму невинность. Ох как хорошо!

— Да, но… — поскольку не было ясности в мыслях, Дима и другу не мог вразумительно растолковать… Следовало бы вроде сказать: в игре она всего лишь выполняла миссию, и она отлично сыграла роль. Но ведь это была именно роль — а не она сама. Никто же не считает реальным злодеем актера, сыгравшего убийцу…

Но и тут Дима ловил себя на противоречии… Не он ли сам столько раз утверждал, что все происходящее с ними на игре — тоже жизнь… и на этом отрезке жизни Наташа мастерски притворялась… Так где же гарантия, что в дальнейших их реальных отношениях она не будет так же водить его за нос?

— Но она не такая, она на пять рублей дороже, ты это хотел сказать? — спросил Максим.

В ту же секунду Дима почувствовал, что не хочет, вернее, даже боится говорить о Наташе.… Между ними зарождалось нечто настолько хрупкое, что ему казалось: даже вибрация воздуха от прозвучавших слов может разрушить это. Что будет, если посреди тишины произнести слово «тишина»?..

Дима был убежден, что Наташа и есть тот редкий человек, которому важно, что происходит на самом деле, а не то, как называется то, что происходит. Зачем пытаться объяснять? Максиму, самому себе… Ведь достаточно чувствовать!

Подошло время отправляться в парк. Максим заглянул в зал, где Олег с Аней занимались совместным изготовлением качественных сплюшек.

— Поехали на брифинг, — тормошил он брата за плечо.

Олег открыл один глаз:

— Ну тебя нафиг с твоим брифингом, мы спать хотим.

— Отлично, — сказал Максим. — Презервативы в тумбочке под телевизором, если что.

— Проваливай! — проворчала Аня и, поскольку Максим был у нее за спиной, дрыгнула ногой на голос.

— Эх ты! — охнул Максим, еле увернувшись от удара, и весело покачал головой. — Ладно, отдыхайте, вечером будем отрываться на проставе.

На выходе и Дима упирался — тоже, мол, не хочу никакого брифинга. Макс буквально выпихнул его на улицу: это где же видано, чтобы победителей представлял жалкий и одинокий, покинутый своей командой капитан?