Правда, русская разведка имела несколько довольно солидных, как по своему общественному положению, так и по стоимости, агентов, но она не умела заставить их работать, не умела их использовать. Так, например, агентами русской разведки состояли: один из видных генералов теперешней Польши и один из бывших в 1923 г. министров той же Польши (в то время они оба состояли депутатами прусского сейма). Но оба они не давали ничего ценного.

Вот вкратце и в общих чертах картина работы русской глубокой зарубежной военной разведки во время войны. Вряд ли ее можно признать хотя бы удовлетворительной.

Сейчас несколько слов о русской тактической фронтовой разведке. Несмотря на горький опыт русско-японской войны, русский Генеральный штаб по-прежнему верил, что с такой разведкой справится кавалерия. Но уже в начале 1915 г. наступило разочарование, а союзники подсказывали, что нужно вести разведку посредством агентов через линию фронта, заняться агентурным опросом пленных (среди пленных посадить своего агента для подслушивания их разговоров), подслушиванием телефонных переговоров противника и проч.

Этим делом занялись разведывательные отделения штабов фронтов, армий и, отчасти, корпусов. Но и здесь до конца существования царской армии положительных результатов Добиться не удавалось. Главная беда заключалась в отсутствии [50] людей, знающих и любящих это дело и в общей организационной неразберихе. Например, при оставлении русскими войсками Львова, там сошелся стык двух армий. Вербовщики разведывательных отделов этих армий перебивали друг у друга агентов, набивая и цену им, и конечно, развращая их. Такие явления имели место сплошь и рядом. Тратилась уйма денег и губилась масса людей, но результаты были самые мизерные, чтобы не сказать — равные нулю.

Лучше всего об этом говорят следующие цифры по V-ой армии!

За время с 1/XI-1915 г. по 28/VIII-1916 г. было отправлено через фронт в тыл противника 137 агентов, вернулось со сведениями — 23 агента, причем 4 из них принесли важные сведения, 16 маловажные, остальные 3 агента-двойники (работали у немцев); 72 агента совсем не вернулись, 32 агента не прошли фронта. Как видим, результаты самые плачевные.

Немцы учли слабость русской разведки и в этой области и перетянули на свою сторону большинство агентов более ловким и жизненным подходом к ним. Лишь некоторые из таких агентов сознались в этом своим первым хозяевам — русским. Большинство же молчало и передавало немцам верные данные, а русским данные, сфабрикованные немецкой контрразведкой.

Русская военная контрразведка большой опасности для немецкой разведки представлять не могла, ибо она была сравнительно молода (создана лишь в 1911 году; до того военной контрразведкой занималось министерство внутренних дел в лице департамента полиции и жандармских управлений), без опыта и навыков, не имела кадров подготовленного личного состава, вследствие чего, несмотря на антагонизм между Генеральным штабом и министерством внутренних дел, она старалась выезжать на жандармских офицерах. Последние же ударялись в сторону политического сыска и придерживались знакомых им приемов провокаций и наружного наблюдения. О военной разведке они имели в большинстве случаев слабое представление и применяли в борьбе с разведкой приемы охранки, оказавшиеся совершенно непригодными для этой цели. [51]

До чего низок был уровень работников военной контрразведки царского генерального штаба, показывает следующий, рассказанный С. М. Устиновым в его «Записках начальника контрразведки» факт:

«Из Килии я приехал в Измаил, где во главе контрразведки уже стоял переведенный из Сулина капитан П. По сведениям агентуры, действительно через Дунай под видом беженцев из завоеванных немцами местностей в Измаил просачивалась масса шпионов и агитаторов. Воинские части задерживали в камышах Дуная всех без разбора и приводили к нему целыми партиями в 30–40 человек. Как разобрать в этой толпе, кто из них действительно беженец, кто шпион, — мне казалось совершенно невозможным. Но капитан П. был убежден, что нет ничего легче этого. «Шпиона по роже видать», уверял он меня. Рожа, конечно, рожей. Но какой-то агент, бывший пристав в Измаиле, разжалованный (февральской) революцией, убедил его, что германцы своим шпионам для беспрепятственного их возвращения через фронт, ставят на заднице особые клейма, которые он, якобы, сам видел у некоторых сознавшихся шпионов. Капитан П. поверил этой чепухе и потому смотрел не только рожу, но и задницу, отыскивая на ней эту своеобразную визу».

В русской контрразведке было не мало людей, подобных этому капитану П. Сведение личных счетов, выдумывание и раздувшие дел, с целью выслуживания в глазах начальства, добывания орденов, чинов и получения побольше денег на расходы — вот в большинстве случаев главные побудительные импульсы работников царской контрразведки.

Понятно, что такая контрразведка была не очень-то опасной для разведки противника, и он ее мог водить безнаказанно за нос. В этом отношении немцы были неподражаемыми мастерами.

Такова в общих чертах картина организации, построения и работы русской военной разведки до и во время мировой войны. Более основательно и подробно осветить этот вопрос в кратком предисловии невозможно; для этого нужен специальный труд, гораздо более объемистый, чем труд Николаи. По тем же [52] соображениям нам пришлось обойти молчанием вопрос о постановке разведки Антанты, а также не пришлось более подробно остановиться на разведке Германии и союзников.

По тем же причинам мы не имели возможности в настоящий момент выявить и указать на все сознательные или несознательные извращения Николаи фактов и их тенденциозное и одностороннее освещение. Нам пришлось остановиться лишь на более крупных из них.