Меня всегда охватывала клаустрофобия, когда я спускалась сюда. Но Диллон уверял, что такой стиль жизни ему прекрасно подходит, а шум бойлерной служит прекрасным успокаивающим средством. Он приклеил записку к своей двери, в которой говорилось, что он будет дома в пять.

Я возвратилась домой, дала Рексу несколько изюмин и кукурузные чипсы, а потом надолго залезла под горячий душ. Я выползла оттуда красная, как ошпаренный омар, и с затуманенными от хлорки мозгами. Потом плюхнулась на кровать и стала размышлять о своем будущем. Продолжалось это очень недолго. Когда я проснулась, было уже без четверти шесть, и кто-то долбил в мою дверь.

Закутавшись в халат, я поплелась в прихожую. Потом посмотрела в глазок. Это был Джо Морелли. Я вскрыла дверь и взглянула на него, не снимая цепочку.

– Я только что из душа.

– Буду признателен, если ты пустишь меня, прежде чем выйдет мистер Уолески и устроит мне допрос третьей степени.

Я сняла цепочку и открыла дверь.

Морелли сделал шаг в фойе. Рот его неимоверно скривился.

– Жуткая прическа.

– Я в некотором роде спала.

– Неудивительно, что у тебя нет секса в жизни. Не всякий мужик захочет просыпаться рядом с такими волосами.

– Посиди в гостиной и не вставай, пока я не скажу. Ничего не лопай, не пугай хомяка и не делай междугородних и международных звонков.

Когда десять минут спустя я вышла из спальни, он смотрел телевизор. Я надела бабушкино платье поверх белой футболки, коричневые сапоги с голенищами гармошкой и огромную крупной вязки кофту. Это был мой прикид Энни Холл (героиня знаменитой одноименной комедии Вуди Алена 1977 года - Прим.пер.) и в нем я чувствовала себя женщиной, впрочем, на противоположный пол он производил обратный эффект. Взгляд на Энни Холл гарантировал, что завянет даже самый твердый член. Почище баллончика со слезоточивым газом на свидании вслепую.

Напоследок я повязала себе на шею красный шарф Морелли и застегнула куртку на все пуговицы. Прихватила сумку и погасила свет.

– Если мы опоздаем, расплата будет ужасна.

Морелли проследовал за мной к дверям на выход.

– Я бы на твоем месте не беспокоился. Когда твоя матушка узреет этот фасончик, она позабудет, который час.

– Это мой прикид а-ля Энни Холл.

– А по мне выглядит так, будто ты положила булочку с джемом в пакет с наклейкой «Отрубные кексы».

Я ринулась через холл к лестнице. Добравшись до первого этажа, я вспомнила про посылку у Диллона.

– Подожди минуту, - прокричала я Морелли. – Я сейчас вернусь.

Потом скатилась по лестнице в подвал и забарабанила в дверь Диллона.

Диллон выглянул.

– Я опаздываю, дай скорее мою посылку.

Он вручил мне объемистый конверт, и я побежала обратно вверх по лестнице.

– Три минуты, так или иначе, могут решить судьбу жаркого, - заявила я Морелли, схватив его за руку и потащив через стоянку к грузовику. Мне не очень хотелось с ним ехать, но я поняла, что мы натянем нос другим водителям, если он использует сигнальные огни.

– У тебя есть мигалка на этом грузовике? – спросила я.

Морелли пристегнулся.

– Ага, мигалка есть. Но ты же не ждешь, что я использую ее ради кастрюли жаркого, так ведь?

Я повернулась на сиденье и выглянула в заднее окно.

Морелли скосил глаза на зеркало заднего вида.

– Высматриваешь Кенни?

– Хочу выяснить, не шатается ли он поблизости.

– Я не вижу никого.

– Это не значит, что его здесь нет. Он навострился подкрадываться незаметно. Захаживает в похоронное бюро Спиро, отхватывает части тел, и никто его не видит. Выскакивает неизвестно откуда в универмаге. Он вычислил меня у дома Джулии и на парковке у мотеля, а у меня ни одной улики. А сейчас у меня мурашки по телу от чувства, что он наблюдает за мной, тащась следом.

– Да зачем ему это?

– Для начала Спиро заявил Кенни, что я его убью, если тот будет продолжать доставать Спиро.

– Черт возьми.

– Возможно, я всего лишь впадаю в паранойю.

– Иногда паранойя оправдана.

Морелли притормозил на светофоре. На часах на контрольной панели высветилось 5:58. Я захрустела костяшками пальцев, а Морелли воззрился на меня, подняв брови.

– Ладно, - произнесла я, оправдываясь, - матушка заставляет меня нервничать.

– Это часть ее работы, - пояснил Морелли. – Не принимай близко к сердцу.

Мы свернули в Бург, и транспорт рассосался. За нами не светили фары, но меня не оставляло чувство, что Кенни держит меня на прицеле.

Когда мы припарковались, в дверях уже стояли матушка и бабуля Мазур. Обычно я улавливала разницу между матушкой и Бабулей. Сегодня между ними казалось явное сходство. Обе стояли прямо, развернув плечи. Поза была вызывающей, и я знала, что моя была точно такой же. Руки у обеих были сложены на груди, а взгляд был тверд и сосредоточен на Морелли и мне. Лица круглые, глаза сощурены. Чистые монголки. Мои венгерские родственники вышли из степей. Никаких тебе городских жителей среди них не значилось. Матушка и бабуля Мазур были женщинами небольшого роста, а с годами стали еще ниже. Они были тонкокостными и изящными, с мягкими как у младенцев волосами. По всей видимости, они произошли от избалованных, вскормленных в таборе цыганочек.