— Блин, блин, блин, — выругалась Луэлла. — Мы вот на столько уже подобрались два месяца назад. Я в этом уверена. Они сказали «привет, Мам» и после этого затихли. Они там есть или их там нет?

— А если нам отправить послание? — предложил Аарон. — Я знаю, что в инструкциях этого нет.

— В инструкциях этого действительно нет, — подтвердила Луэлла.

— Ну что ж, — вздохнул Аарон.

Луэлла покачала головой:

— Не задирайте лапки сразу. Ты что хотел передать? В смысле послания?

— Ох, ну не знаю, — задумчиво ответил тот. — Что–нибудь вроде «Привет, Пап»?

Джейсон рассмеялся:

— «Привет, Пап». Мне нравится.

— Хуже не будет, — пожала плечами Луэлла. — Давай, ракетчик.

§

Бэби посмотрела на часы Джейка. Постукала его по плечу. Он открыл глаза, сел и вытряс песок из дредов.

— Скока время? — спросил он.

— Четыре.

Куда девался день? Пора встречаться в пабе с бандой на саунд–чек.

Джейк и Бэби подтянулись как раз в тот момент, когда вышибала выдворял пару ссорящихся пьянчуг. Звали вышибалу Большой Брайан, и сложен он был, как кирпичный сортир, что по–австралийски означает «у него нет шеи». Трезвостно–озадаченный дуэт он вынес за шкирки, после чего швырнул на середину улицы, как парочку цыплят. Вытерев руки о штаны, он праведно ухмыльнулся и скрылся внутри.

Бэби посмотрела на Джейка:

— Груборама!

Два пьянчуги уже забыли, из–за чего ссорились, и теперь сидели на мостовой и подкуривали друг другу сигареты. Но похлопав глазами на Бэби, оба рухнули наземь и принялись целовать асфальт.

— Эй, Бэби! Джейк! — Следом за Кейт подъехал фургончик серферов, и оттуда выпрыгнула Ляси. — Увидимся попозже, пижоны, ладно? — И она отмахнулась от серферов, поправляя свой прикид. С пляжа по улице к ним пришлепала Пупсик — по–прежнему в ныряльном костюме. В паб они вступили все вместе.

— ХУХУХУХУХУХУ! — завопили представители менее достославной субкультуры Байрона — той, где мужчины щеголяли в не–кельтских татуировках, усах и неироничных дурных стрижках, а женщины отзывались на такие имена, как Жанель и Шарина: если конкретнее, отзывались они следующим образом:

— Хой? Ты это МНЕ?

— ЭГАГА! СЮДА, БЭБИ! — И несколько мужиков у стойки схватились в знак приветствия за промежности.

— Парни, а откуда вы знаете, как меня зовут? — поинтересовалась Бэби, искренне озадаченная сим обстоятельством так же, как и в первый раз, когда познакомилась с Эболой. И, разумеется, за свою промежность в ответ тоже вежливо схватилась. Однако это почему–то распалило всех еще больше.

— ФЬЮ–ХУУ! — присвистнул один, за ним другой, потом третий.

На улюлюканье, свист и общие тестостероновые йодли Ляси предсказуемо ответила:

— Хочешь пососать мне хуй?

Ну, то есть — для нее предсказуемо. А чмоголовых это явно потрясло. Некоторые пооткрывали рты и заизгибали верхние губы, что по–землянски означает «а бобо не хохо?».

— Э, девочки, — нервно вмешался Джейк. — По–моему не стоит…

— Пасть заткни, пидорка, — кратко проинструктировал Джейка жилистый детина с глазками–бусинками, опасно заточенными носами сапог и отсутствующим передним зубом. После чего снова перенес все сиянье своего вниманья на девочек. — Вы дайки? — Это был вызов. Как общее его настроение, так и тон предполагали, что он не является искренним сторонником гее–лесбийских Марди–Гра. — Я так прикидваю, — объявил он, не дожидаясь разъяснений касательно их сексуальной ориентации, — дайкам всем нужен хороший мужик. — Детина почесал яйца и встал с табурета. Медленно и нарочито он жевал жвачку. — Вот что я прикидваю.

— Да ну? — ответила Пупсик, подходя прямо к нему, — крохотное существо в гондоне на все тело; ее антенны, приплюснутые волнами прибоя, торчали вперед, как рога у быка. Она расчетливо цапнула его бутылку пива со стойки. Привстав на цыпочки, вылила содержимое тары детине на голову, удостоверившись предварительно, что большая часть стечет по лицу. Затем, не сводя с него глаз, откусила от бутылки основательный осколок. — Значит, прикидваешь? Хороший, значит, мужик. Тогда скажи мне. Что хорошего в мужике? — Пупсик выплюнула осколок поменьше на пол. — И не вынуждай меня выставить тебе второй зуб, Крысеныш, — предупредила она. — Может повлечь за собой трагические последствия для твоего стиля жизни. Например, ты не сможешь больше грызть электропроводку.

— ТЫ… — Крысеныш занес правый кулак и повлек его к Пупсику.

— Таски! — заверещала Ляси, вспрыгивая на барную стойку переворотом и приземляясь в позе Майкла Джексона в клипе на «Вали» [138] .

— Ох черт, — выдохнул себе под нос Джейк. Он, конечно, любил Тарантино [139] и все такое, но. В сильной тревоге он взглянул на Бэби. К его ужасу, та, казалось, пребывала где–то в миллионе миль от паба.

Ну, может, и не в миллионе, но в пабе она присутствовала явно не вся. На самом деле пребывала она в совершенно другом измерении — если точнее, Измерении 865А. И кувыркалась там со стайкой поющих маргариток. Они такие миленькие. Они такие славненькие. Они кружились и скакали, и летали на блюдечках в желтый горошек вокруг ее головы.

Ляси нагнулась, захватила пальцами уши Крысеныша и потянула вверх. Тот таращился на нее и Пупсика словно бы в шоке, но уже, судя по всему, приходил в себя — а его «я» пропиталось пивом и было в ярости. Кореша тоже подымались с табуретов и делали все то, что обычно делают земляне, когда им хочется показать, что они намерены переаранжировать кому–то черты лица: били о стойку бара стаканы, сдержанно матерились, рычали и отплевывались.