Но вот строб спроецировал миллионы кружащихся звезд на черный задник. Ночь пронзили кометы, над сценой взошла гигантская голограмма луны, и публика восторженно ахнула. После чего небо перечертили лучи лазеров, и прожектор высветил ударную установку и Пупсика за ней — в черном кожаном мини–платье без рукавов, черных лосинах и сапогах по колено; она легонько шуршала по тарелкам. Тут на сцену вышла Ляси в лаймово–зеленом комбинезоне из ПВХ в обтяжку и желтовато–зеленых ботфортах из лакированной кожи и взяла бас–гитару. Ее первые риффы едва не утонули в визге, воплях и общем реве обожания и изумления: это Бэби выплыла на сцену в антигравитационном скафандре. Свинтив с головы шлем и швырнув его в толпу, она тряхнула массой косичек и — по–прежнему над сценой — запела их новый хит–сингл «Хаос — мой лучший друг». Постепенно, деталь за деталью, она избавилась от скафандра — стриптиз космического века, так же делала Джейн Фонда в «Барбарелле», только смачнее. Скафандр был наполнен гелием, и каждая скинутая деталь взмывала в воздух над стадионом и улетала ввысь. Под скафандром на Бэби обнаружилось мини–платьице, полностью сотканное из зеркал, как дискотечный шар. На длинных ногах — искрящиеся черные лосины, специально по такому случаю изодранные Ревором, а обута она была в сшитые на заказ серебристые «Бландстоуны». Когда она опустилась на сцену и взяла гитару, стоячий партер весь уже дымился и кипел, словно огромный котел какой–нибудь ведьмы. Магия «Девчонок» была такова, что ни один ныряльщик со сцены ни разу не коснулся земли, ни одному рубильщику и месильщику не заехали пяткой по физиономии, ни одну девчонку не обмацали без ее желания, и, несмотря на густоту партера, никому даже не наступили на ногу и не двинули по ребрам.

Потом они запели неизменно популярного «Похищенного»:

Я хочу похищенным быть, до любви голодным,

Пойманным, связанным, диким и свободным,

Бэби, ты мне суждена —

Стетоскопом тычь в меня,

Все иголки — мне фигня,

Я хочу похищенным быть, до любви голодным… —

И толпа вступала восторженным ревом:

Пойманным, связанным, диким и свободным!

По стадиону прокатилось ура, когда по сцене, прижимаясь к полу, проскакал Ревор, чтобы подать Пупсику улетевшую палочку — образцовый техник в черной футболке и тапочках, и ключей у него на поясе было больше, чем у микшера Генри.

А посреди четвертой песни поднялась суматоха. Все взоры обратились к небесам, откуда на толпу спускалась, пылая соплами, «Паллада». Космическая десантная шлюпка вся мигала и светилась. Строб на носу корабля обмахивал толпу.

— УАААААУИИИИИ! — заголосила публика. Это было лучше, чем «Салон Вуду», «Зоо ТВ» [158] и Мадонна вместе взятые!

Следом появилась стая херувимов — они летели в кильватере «Паллады», щебеча и лопоча на своем спиральном языке, словно какая–то сбрендившая петля в танцевальном миксе. За каковой, собственно, толпа их и приняла. Херувимам покричали дополнительное ура, пока они летали там и сям, хлопая крыльями и роняя на зрителей перья, которые те с воодушевлением собирали на сувениры.

На место действия прибыл и вертолет новостийной бригады «Третьего канала» — вместе с довольно ошалевшим параглайдером, которого затянуло в воздушные потоки.

Но вот люк «Паллады» откинулся, и в проеме появился Кверк. Меньше всего капитан намеревался стать цирковой репризой на рок–концерте. Трясло его настолько неистово, что он звучал, будто кто–то кидался на гигантский гонг с кувалдой, и звук этот идеально вписался в Пупсиковы шальные барабанные проходки. Кверк «давал рока» по полной программе.

Взяв себя в руки, он шагнул на трап с полуавтоматическим умиротворителем «Лоботрон» в руке — и в ужасе немедленно съежился, отступая: море визжащих лиц, разметанных волос, взметающихся кулаков и подскакивающих тел, а истерии и эротической энергии на квадратный метр больше, нежели, по представлениям Кверка, будет безопасно вообще в целом космосе. И на сцене — причина всего этого безумства, сами «Девчонки».

— «Близкие контакты с тобой»! — заголосила публика, уверенная, что такой сказочный спецэффект служил сигналом именно для этого хита. Сквозь заграждения прорвались две совсем молоденькие девчонки с розовым и желтым ирокезами, подбежали к Кверку, влажно и взасос чмокнули его в обе щеки, после чего, сверкнув пальцами «победу» толпе, снова скрылись в партере.

То был худший кошмар нефонца. Ибо вот что нефонцам нравится, когда они прибывают на Землю: незаметное торможение, предпочтительно — на каком–нибудь пустынном участке автотрассы посреди ночи, где они вряд ли кого–нибудь потревожат. При встрече с землянами хорошо сохранять определенную дистанцию, ибо нефонцы дорожат понятием — и это не каламбур — персонального пространства. Они не любят целовать землян. Даже секс с ними скорее клиничен — вспомните, если угодно, лабораторную обстановку отсека сексуальных экспериментов. Нефонцы всегда очень вежливо просят проводить их к политическим лидерам землян, ибо предпочитают действовать по должным каналам.

Кверк, неклинически обчмоканный и недолжным образом канализованный, замер на трапе, как слеза на Плутоне.

Мне был сон

Там был холм

Мальчик был

И девочка была

А тебя не было

В луче света

Не успели «Девчонки» допеть «Близкие контакты с тобой», как толпа заревела, требуя «Ангар 99».

И тут на место действия в полном составе прибыли альфы, сириусяне, зеты и прочие. Поскольку ни крыльев, ни билетов у них не было, дальше ворот они не продвинулись, но один сириусянин припомнил старую серию «Сумеречной зоны», и они проникли внутрь через складку времени. Таким образом у сцены они оказались за десять минут до того, как пустились в путь. На большинстве сириусян были спортивные костюмы Элвиса, но один все же отыскал в багаже свою маску Инопланетянина и ее надел.

Первый ход сделал сириусянин. Проворный, как не знаю, он запрыгнул капитану Кверку на спину, обхватил всеми своими присосчатыми пальцами блестящее тельце нефонца и засунул метровый язык капитану прямо в ухо. А мы теперь знаем, как чувствительны у нефонцев уши. Кверк, парализованный наслаждением, выронил «Лоботрон». Сириусянин на миг извлек язык, глянул на другого сириусянина и губами изобразил:

— Серорама! — И оба расхохотались так, что Кверку удалось взбодриться, подобрать оружие и приставить ствол к голове первого сириусянина.