Александр замолчал. Он вдруг почувствовал, что засыпает. Из состояния полудремы его вывел голос Валентины:

— Как мрачно… Мрачно, жутко… Но здорово! «Серые пыльные мысли люди несут в головах…» Это здорово, Саша. Мне нравится. Сколько нас сейчас таких вот, с пыльными мыслями в головах…

— Мне тоже нравится. Потому и читаю… Послушай, Валюшка, давай поспим хоть часочек. Глаза слипаются… Да и день завтра тяжелый.

— Завтра мы с тобой, наверное, расстанемся. У нас разные дела.

— Очень может быть. Не только дела у нас разные, но и круг общения. Твое мнение о себе я теперь, наверное, смогу узнать только из какой-нибудь газеты. Надеюсь, ты меня там не слишком распишешь.

— Мнение мое о тебе?.. Ты его сейчас узнаешь. Иди ко мне…

Сказать, что Александр был рыцарем без страха и упрека, значило бы покривить душой. И что он себе не позволял нигде и никогда и ни при каких обстоятельствах — тоже. В другое время он, быть может, с удовольствием откликнулся бы на такой призыв. Но сейчас… Сейчас мужская гордость взыграла. Ведь не его она звала, не Александра Максимчука, не хорошего доброго малого Саню, а некоего гангстера с многолетним стажем.

— Что, Валюша, криминального «авторитета» захотелось попробовать? Чтобы всю жизнь потом самоуважаться и подругам рассказывать, как рецидивиста соблазнила? А то и в «Спид-инфо» репортажик продать, там, я слышал, гонорары хорошие платят. «Я была любовницей убийцы»… Звучит-то как!.. Нет, Валюша, мы будем спать врозь. И сразу определимся, чтобы утром ты не комплексовала: ничего не было, ты ничего не говорила, я ничего не слышал. И точка на этом! Спать!

Поезд дернулся, начал неровно, рывками, притормаживать. Сколько еще ехать-то? Неужели поспать не удастся?..

— Я тебе что же, не нравлюсь? Или тебя вообще женщины не интересуют?..

— Меня женщины очень даже интересуют. На Востоке есть поговорка, что рай находится у женщин между ног — и я вполне с этой поговоркой солидарен. Если ты на что другое намекаешь, сообщаю, что голубой цвет люблю только в женских глазах. И ты мне очень даже нравишься. Именно поэтому мы останемся каждый на своей полке.

— Не поняла.

— Ничего страшного. Может быть, когда-нибудь поймешь.

— Саша, мы ведь завтра расстанемся и больше никогда не увидимся…

— Как знать, Валюшенечка? Мир намного теснее, а земля куда круглее, чем тебе по молодости кажется. Но даже если получится по-твоему, пусть эта встреча останется встречей несбывшегося желания, — усмехнулся Александр. И добавил, помимо воли: — Обоюдного, кстати…

Поезд резко остановился. За окном царила тьма, едва размазанная парочкой тусклых уличных фонарей. Максимчука это насторожило — по расписанию до остановки было еще далеко. Он выглянул в окно. Состав стоял в ночи на крошечном полустаночке.

Вдоль поезда по низенькому перрону торопливо шли вооруженные люди…

2.00

Александр знал, что «оперативки» регулярно сообщали о нападениях на поезда в этих краях. Предупреждал об этом и фээскашник, представившийся Громовым. Максимчук знал, что останавливали как пассажирские поезда, так и электрички. Как правило, ограничивались только грабежом. Но случались вещи и похуже. То девочку семилетнюю на глазах у матери изнасиловали, то избили мужчину, который пытался сопротивляться разбою…

Единственное, что хоть как-то успокаивало Александра до сих пор, — что основная масса подобных преступлений происходила на одной, северной, ветке из двух железнодорожных магистралей, пролегавших по территории республики.

Кажется, надежды не оправдались. Похоже, довелось нападение на поезд увидеть воочию.

Поражала ирреальность происходящего. Будто дохнуло не то киношно-американским Диким Западом, не то нашим кровавым 19-м…

Максимчук шестым чувством ощущал приближение опасности. Он извлек из-под подушки свой «Макаров», который заранее сунул туда, постаравшись, чтобы Валентина не заметила. Клацнул затворной рамой, поставил пистолет на предохранитель, сунул «ствол» за спину за пояс. Взглянул на удивленно наблюдавшую за его манипуляциями девушку.