– Вы бывали в Нью-Йорке?
– заинтересовалась тощая девица.

– Нет, но...

– Ясно, - девица мигом утратила к нему интерес.
– Судите по нацистской пропаганде.

– А вы бывали в Нью-Йорке?
– осведомился в ответ Фридрих, но Эдик, как видно, имевший представление об истинном положении дел в американской подземке, предпочел замять эту деликатную тему:

– Вы судите лишь по парадной витрине режима. Это благополучие создается трудом заключенных концлагерей...

– Не могу поручиться за Россию, - слукавил Власов, - но, по крайней мере, в Райхе благополучие создается трудом свободных работников. Принудительный труд малоэффективен, это доказано всей историей и в последний раз - большевиками. Несмотря на огромную систему ГУЛАГа, значительно превосходившую лагеря Райха, им так и не удалось добиться экономического процветания. Обеспечить кратковременный рывок - да, на короткой дистанции кнутом можно добиться больше, чем пряником. Но в долговременной перспективе... Вклад заключенных в устойчивую экономику невелик. Они в основном лишь покрывают расходы пенитенциарной системы, что логично и справедливо.

– Да как же можно - такое называть справедливым!
– возмутилась толстая в розовом, и телеса ее заколыхались от гнева.
– Это ж принудительный труд! А принудительный труд - это преступление!

– Преступление - это то, что совершили эти люди, - возразил Фридрих.
– В абсолютном большинстве это уголовники.

– Ну и что?
– как ни в чем не бывало, отозвался Эдик.
– Все люди имеют права, и уголовники в том числе.

– Уголовники посягают на чужие права - справедливо в ответ посягнуть на их собственные.

– Тогда вы ничем не будете отличаться от уголовника, - непреклонно заявил Игорь.

– Разве?
– приподнял брови Фридрих.
– По-вашему, нет никакой разницы между бандитом, стреляющим в честного гражданина, и полицейским, стреляющим в бандита?

– Это передергивание, - тут же заявил Игорь.

– В чем же оно состоит?

Игорь замялся, но Эдик пришел ему на помощь:

– Полицейский стреляет, чтобы предотвратить преступление, или чтобы помешать преступнику скрыться. Если тот уже арестован, полицейский не имеет права в него стрелять.

– А бандит убивает жертву и тогда, когда она лишена возможности к бегству, - заметил Фридрих.
– И уж, само собой, она не затевает никаких преступлений. У бандита есть право на адвоката, на апелляцию, даже на амнистию - жертва же всего этого лишена... Но хорошо, значит, право арестовать бандита, отнять у него священное право на свободу, вы признаете. Почему, в таком случае, нельзя отнять у него жизнь, если он отнял чужую? И, кстати, предотвратить тем самым все преступления, которые он совершит в будущем - процент рецидива по тяжким преступлениям весьма велик, это вам подтвердит американская статистика. Более того, по-вашему, его даже нельзя заставить работать! Он должен жить в тюрьме на всем готовом за счет денег налогоплательщиков, в том числе - своих жертв и их близких! Разве это справедливо?

– Права человека выше справедливости! Это во всём нормальном мире так!
– запальчиво выкрикнула толстая в розовом.

Фридрих с удовлетворением отметил, что по крайней мере двое присутствующих посмотрели на нее как на идиотку. Причем одной из двоих была Марта.

– И вообще, преступник еще может исправиться, - торопливо вклинился Эдик, не давая Власову прокомментировать последний тезис.

– Да, иногда может, - согласился Фридрих.
– Я знаю случаи, когда людей исправляли труд и дисциплина. Но не знаю ни одного, когда это делало бездельное паразитическое существование.

– Далеко не все, кто попадает за колючую проволоку, действительно преступники, - Эдик в очередной раз вбросил новый тезис, не ответив на предыдущий.
– Не говоря уже о банальных судебных ошибках...

– А почему - "не говоря"?
– перебил Власов.
– Да, от судебных ошибок страдают невинные. В том числе и гибнут. От автомобильных аварий они страдают и гибнут на порядки больше. Значит ли это, что надо отменить автомобили? И вообще любой транспорт... упав с лошади, тоже можно убиться, знаете ли.

– Если ошибка вскроется, невинно заключенного можно освободить, но невинно казненному нельзя вернуть жизнь!
– подала голос Франциска.

– А что, невинно осужденному можно вернуть годы, проведенные в заключении?
– парировал Власов. Он мог бы взглядом поставить ее на место, но не стал этого делать: пусть ведет себя естественно. Тем более что он, в отличие от кое-кого из присутствующих, отнюдь не боялся аргументов противника.
– И не будем, опять-таки, забывать о соотношении невинных к виновным и о последствиях выхода виновных на свободу.

– Я не закончил, - напомнил Эдик.
– Не считая невинно осужденных, в лагерях немало тех, кто является преступником лишь по нацистским законам, а не по сути...

– А кто определяет суть, если не закон?

– Международные правовые нормы, - Эдик вновь вернулся к терпеливому учительскому тону.

– То есть все дело в том, что российским и германским законам вы предпочитаете атлантистские, - кивнул Фридрих.

– Да, предпочитаем. Потому что законы демократических стран более гуманны.