– Ты только что очень хорошо объяснил, чем именно обращение "немец" угрожает Райху, - не выдержал Власов.

– Опять ты за своё! При чём тут это? Ладно, слушай дальше. Старуха подала в суд на российские власти - по поводу нанесённого Фонду финансового ущерба. Из текста искового заявления следует, что на фестиваль они уже потратили пятьдесят тысяч марок, и намерены потратить, как минимум, в два раза больше.

– И что?
– Фридриху поднадоела эта затянутая история.

– Тут-то они и прокололись. У нас есть лазейка в банк. Так вот, никаких денег они никому не платили. Во всяком случае, из легальных средств фонда. Остаётся, конечно, вероятность, что какие-то вещи делались бесплатно, добровольцами. Например, они успели разместить рекламу фестиваля в местной прессе. И вот...

– Надеюсь, газетчики оштрафованы?
– Власов ловко нанизал на вилку кусочек свинины и ломтик картошки зараз, намереваясь отправить всё это в рот.

– Естественно. Но тут начинается самое интересное. Все молча выплатили штраф, без жалоб и visga, как будто так и надо. Что для российских газет нехарактерно. При попытках же разобраться, кто платил за рекламу фестиваля и платили ли за неё вообще, редактора молчат, как рыбы. А ведь обычно они очень говорливые, особенно когда страдают их интересы. Более того. Вебер разговорил одного khmuir'a (Фридрих с трудом разобрал в этом наборе звуков русское "хмырь"), некоего Третьякова, бывшего главреда одной местной газеты. Человек он богатый и независимый. Так вот, он ему сказал, что с некоторых пор у фонда образовалась репутация конторы, с которой лучше не ссориться.

– Что значит "образовалась репутация"?

– А никто не знает. Просто с какого-то момента - никто ничего точно не помнит - откуда-то пошло такое мнение. Дескать, у тех, кто наезжает на фонд, потом возникают всякие лишние проблемы. Доказательств никаких, одни слухи. Но все верят. До такой степени верят, что готовы оказывать им бесплатные услуги, лишь бы не связываться.

– Пока я не вижу связи с Райхом и деньгами СЛС, - вернулся к теме Власов.

– Тут тоже свои игры. СЛС состоит в тесных отношениях с фондом. Ключевая фигура здесь - некий Мюрат Гельман, галерейщик. Юде, разумеется.

– Юде сотрудничает с "истинными немцами"? Забавно.

– Гельман-то? Сотрудничает. Это же юде, - Эберлинг махнул рукой. Власов, со времен училища привыкший есть быстро, отделил от косточки последний кусок свинины и подумал, не заказать ли еще - тем более, что разговор начинал становиться интересным. Кажется, знакомство с местной кухней, несмотря на неурочный час, оказалось вполне приятным... Правда, его ждёт Мюллер. Хотя есть простейшее решение: всё та же кабинка туалета. Беседовать придётся, конечно, в текстовом режиме: какова слышимость в этих кабинках, Фридрих уже знал.

– Извини, я выйду на минутку, - Власов встал.

– Да-да, понимаю. Кстати, знаешь, откуда взялось слово "сортир"? Как название ватерклозета?

– Не знаю и не интересуюсь, - Фридрих отодвинул стул, намереваясь выйти.

– Из французского. Excusez-moi, je dois sortir. "Извините, мне нужно выйти." - Хайнц засмеялся.

Власов решил, что его старый товарищ, похоже, обзавёлся тем, что англичане называют "hobby" - безобидным увлечением, которое, однако, может оказаться не слишком приятным для окружающих. Сама по себе этимология - штука довольно интересная, но филологические экскурсы Эберлинга по каждому поводу начали его раздражать.

Он прошёл через полный народу зал. Шумливая компания с кружками догуливала: многие уже перепились до того, что откровенно спали прямо на стульях, несмотря на шум. Фридрих невольно вспомнил училище: времени на сон не хватало, так что добирать своё приходилось где угодно. Правда, пузатые пьяницы мало походили на подтянутых лётчиков-курсантов.

В туалете было полно народу, все кабинки оказались заняты. Пришлось ждать. Наконец, Фридрих заперся в тесном помещеньице, опустил на унитаз крышку, уселся верхом (попутно подумав, что штандартенфюрер Штирлиц в подобные ситуации почему-то не попадал на протяжении всех семнадцати серий - видимо, большевистская Москва была более удачно оборудована для тяжёлой работы разведчика) и достал целленхёрер.

Мигнул зеленый экранчик. Власов ввёл код, потом второй. Телефон тихо хрюкнул, принимая KMD-сообщение.

На экране целленхёрера высветилось: DOBRI'DEN, DOROGOI.

На самом деле это был контрольный вопрос. Агент мог выдать коды доступа под воздействием боли или наркотиков - но контрольные вопросы задавал лично шеф, и ответить правильно мог только сам агент, причём в достаточно вменяемом состоянии. Мюллер в таких случаях предпочитал простейшие варианты - на которые можно ответить сходу или не ответить вообще.

В данном случае это был прозрачный намёк на последний разговор. Фридрих перевёл целленхёрер в режим морзянки и поставил большие пальцы на две нижние кнопки - звёздочку и решетку. Из всех способов набора текстовых сообщений он предпочитал именно этот.

ПОВЫСЬТЕ НАКОНЕЦ МОЕ ЖАЛОВАНЬЕ - процитировал он сам себя и нажал на зелёную кнопку.

Телефончик немного подумал, потом снова пискнул. ПЛОХИЕ НОВОСТИ. С НАМИ СВЯЗАЛСЯ ВИЗЕНТАЛЬ. ЗАЙН В МОСКВЕ.

Власов, не веря глазам, перечитал сообщение несколько раз.