Шрифт:
Она: Как сейчас и всегда.
Часть вторая
Камера мечется от кафельных стен – к изголовью кровати. Она, измученная, пытается улыбаться. Она кошмарно выглядит: волосы грязны и не чесаны, под глазами – синяки, во взгляде – боль и усталость.
Она: Говори что-нибудь...
Он: Что говорить?
Она: Что угодно. А и Б сидели на трубе...
Он: А и Б сидели на трубе. А упало, Б пропало, а И превратилось в AND и уехало в Америку...
Она: (улыбается) А кто остался на Трубе?
Он: На трубе осталась маленькая девочка и ее ощипанный воробей.
Она: Но не побежденный...
Он: Но не побежденный...
Она: Дай мне руку. (крепко берет руку и закрывает глаза)
Ремонт в маленькой комнате. Она, в заляпанном халатике (под которым, кстати, ничего нет), раскатывает клей по полосе обоев.
Она: Ты – гений.
Он: Спасибо.
Она: Ты пишешь прекрасные песни, которые я люблю так же сильно, как и тебя.
Он: Уже ревную.
Она: Если тебе дать в руки кисть, ты нарисуешь шедевр.
Он: Вряд ли.
Она: Нарисуешь, нарисуешь... У тебя столько талантов, что мне просто страшно рядом с тобой.
Он: А еще я вкусно жарю яичницу.
Она: Об этом я вообще молчу.
Он: А еще у меня лучшая в мире жена.
Она: Которой рядом с тобой, таким гениальным, было бы просто стыдно рядом стоять. Если бы не одно «но», которое меня утешает.
Он: Какое еще «но»?
Она: Ты сварил такой хуевый клей для обоев, что даже сопли нашей соседки по сравнению с ним – это суперцемент. И еще...
Он: Да?
Она: Если ты немедленно не выключишь камеру и не начнешь мне помогать, я тебя убью.
Палата.
Она (в постели, с закрытыми глазами) Где твоя рука?
Он: Вот она. Я тебя держу.
Она: Сожми покрепче.
Он: Жму.
Она: Еще крепче.
Он: Жму изо всех сил...
Она: Почему мне не больно? Где твоя рука?
Камера гаснет.
Скромная кухня после ремонта. Все дешево, сердито и свежо. Камера в руках у нее. Он сидит за столом с гитарой.
(поет)
Дождь идет с утра в аэропорту
Самолеты все в холодном поту,
И взлетает только дым сигарет,
Потому как он дыханьем согрет.
И собака, всем дождям вопреки,
На веревочке собачьей тоски
Ждет хозяина из города N,
А по радио поет Джо Дассен.
А вдали мерцает микрорайон,
Тлеют орденские планки окон,
Ну а тут полно воды натекло,
И собака-сирота, как назло.
Пассажиры соболезнуют псу.
Он, бедняга, заблудился в лесу.
Из капроновых и хлопковых ног
Заблудился и совсем занемог.
Пассажиры соболезнуют псу.
Он, бедняга, заблудился в лесу
Из капроновых и хлопковых ног
Заблудился и совсем занемог.
Пассажиры замерзают в пальто
И собаку уважают за то,
Что собака не умеет предать,
А умеет только верить и ждать.
И собака не откроет свой секрет,
Что хозяина и не было, и нет,
Просто хочется быть чьей-то, когда
С неба падает на землю вода...
Она: Твои песни – как ты. Чем меньше я их понимаю, тем больше люблю.
Он: А я – наоборот.
Она: Что наоборот?
Он: Чем больше узнаю тебя, тем больше люблю.
Она: И много ты узнал?
Он: Много.
Она: Хочешь еще капельку?
Он: Ой. Мне уже страшно. Как ты мы раньше обходились без роковых тайн.
Она: А теперь не обойдемся.
Он: (посуровев) Выкладывай. Или нет. Дай я сам попробую угадать.
Она: Пробуй.
Он: У тебя кто-то есть?
Она: Да.
Он молча откладывает гитару и лезет в холодильник за водкой. Наливает рюмку.
Он: Давно?
Она: Около месяца.
Он: И кто же это?
Она: Еще не знаю.
Он: То есть?
Она: То и есть. Не знаю.
Он: Ты думаешь, сейчас подходящее время для шуток? Кто он?! (кричит)
Она (кричит в ответ): Не ори на меня!
Он смахивает со стола рюмку и облокачивается двумя руками, закрыв голову.
Он: (тихо) Выключи камеру.
Она: Наверное, он похож на тебя. И будет писать песни, когда вырастет...