Агентство Рейтер и газета «Тайме», имевшие особенно тесные связи с канцелярией премьер-министра, дали «интерпретацию» этих гарантий, которая могла исходить только с Даунинг-стрит [29] 1. Английские гарантии подразумевали, разъясняли эти два органа с оттенком несомненной авторитетности, что поляки вступят в новые переговоры с немцами и проявят большую примирительность. «Только идя на уступки немцам, поляки могут заслужить наши гарантии».

Однако Гитлер не ждал, когда Чемберлен примет свое решение относительно поляков. Он получил довольно точную информацию о мучительных поисках решения, которые проходили в кабинете министров Англии.

25 марта, когда англичане, все еще не имея никаких конкретных решений, были поглощены сообщениями о немецких планах немедленного вторжения в Польшу, фюрер вызвал своего главнокомандующего сухопутными войсками фон Браухича и сказал ему, что пока он не хочет решать польскую проблему, однако подготовка в этих целях должна быть начата. «Решение проблемы в скором будущем должно быть осуществлено при особо благоприятных условиях. В этом случае Польша будет подвергнута столь полному разгрому, что в последующие десятилетия не будет необходимости считаться с нею как с политическим фактором. Мы заставим поляков принять наши условия, если они не будут готовы урегулировать вопрос путем переговоров к середине лета». Гитлер добавил, что соответственно должны быть проведены и приготовления, хотя он предпочитал бы не прибегать к силе при решении данцигской проблемы, так как он не хочет загнать поляков в объятия англичан.

Однако ни Гитлер, ни Браухич не надеялись на мирное решение. 3 апреля «план Вейс» [30] был готов в форме оперативных указаний командующим войсками: им надлежало быть готовыми к ведению боевых операций против Польши «не позднее 1 сентября».

Возможно, Гитлер, как и Чемберлен, предпочитал урегулирование на основе принятия Польшей его условий, не прибегая к войне. Однако в противоположность Чемберлену Гитлер был уверен, что в конечном счете ему придется применить силу, по меньшей мере против поляков.

Гитлер, как это можно видеть из его директив, принял решение напасть на Польшу еще раньше, чем Чемберлен выдвинул предложение об английских гарантиях Польше. Оккупация Австрии, Судет и Праги — все это этапы к заключительному решению вопроса с поляками. Они также служили и другим целям, однако, как разъяснил Йодль на Нюрнбергском процессе, после захвата всей Чехословакии создались стратегические предпосылки для нападения на Польшу. Осталось только подвести политическую базу.

Такова была обстановка, на фоне которой спустя шесть месяцев после мюнхенского соглашения должны были начаться англо-французские штабные переговоры. Им суждено было проходить при поразительном отсутствии политической ориентации начальников штабов со стороны их правительств относительно политических целей западных держав. В результате штабы обеих стран стались прикованными к трем основным предположениям, с которыми они и согласились:

что англичане не были подготовлены к войне;

что французы не были в состоянии вести войну;

что немцы имели значительно превосходящую военную машину, приведенную в готовность и удерживаемую только нежеланием Гитлера начать войну.

В отличие от политиков профессиональные военные, включая моряков и летчиков, пользовались репутацией реалистов, которые принимали трезвые решения, не поддавались эмоциям и руководствовались только хладнокровной оценкой установленных фактов. Мюнхенское соглашение, как мы увидели, дало им время перевести дух. И они воспользовались этим. Имперский генеральный штаб максимально использовал передышку, выигранную за счет приобретения Германией чехословацкого военного потенциала. [31]

В феврале, через четыре месяца после принесения в жертву Чехословакии, комитет начальников штабов Англии представил кабинету министров обширный доклад, в котором давалась оценка обстановки после Мюнхена. В этом документе, названном «Оценка обстановки в Европе», комитет начальников штабов поставил на первое место по стратегической важности оборону Египта и Суэцкого канала. Подробно излагалась проблема обороны Индии; предполагалась посылка военно-морских подкреплений на Дальний Восток. Возможность осложнений в Европе была сведена к заключению, что англо-французская стратегия должна быть направлена главным образом на «обеспечение целостности французской территории», но вместо объяснения, как это должно быть осуществлено, приводились только внушительно звучащие банальности. В документе не чувствовалось особой безотлагательности принятия мер: как будто Мюнхен предоставил союзникам беспредельно много времени. Не чувствовалось, что приближается развязка, что приоритетом у Гитлера пользуется не Египет, а Прага, что целью Гитлера является не Суэцкий канал, а Европа.

В конце концов, 27 марта, ровно через шесть месяцев после Мюнхена и через две недели после того, как Гитлер превратил это соглашение в клочок бумаги, оккупировав Чехословакию, английский и французский штабы начали «совещание», чтобы выработать совместные планы, исходя из новой обстановки.

Двумя днями позже, 29 марта, в Лондоне состоялось заседание кабинета министров, на котором было решено, что в случае войны на континенте участие в ней Англии больше не будет ограничиваться действиями военно-морского флота и авиации. В будущем англичанам необходимо подготовиться для отправки войск на континент. Кабинет также принял решение об увеличении в два раза численности территориальной армии, а также одобрил предложенные премьер-министром «гарантии» польскому государству, которые должны были быть опубликованы 31 марта.

Итак, в зале заседаний кабинета министров на Даунинг-стрит английское правительство раскрыло наконец вой защитный зонтик над поляками, а в это же самое время на своем первом заседании представителей английского и французского генеральных штабов «военные» советники приступили к разработке военных мер, которые вытекали из «гарантий». Они начали с весьма сдержанного обмена информацией. Английская сторона представила объяснение по поводу малочисленности английского вклада и медлительности осуществления предложенных мер, в то время как французы только «в общих чертах» раскрыли сведения о численности своих вооруженных сил в метрополии. Однако они ничего не сказали англичанам относительно предложенного ими плана кампании. Англичане и не настаивали на этом.