Остановились они под навесом хлебной лавки.

— А тебе эта идея о вольном городе не нравится, — утвердительно заметил Пек, видя, что друг так и не прогнал со лба суровую складку.

Ларик взъерошил свои соломенные волосы, приводя мысли в порядок и собирая слова. Много чего он хотел сказать Пеку, но, так уж повелось, что ясно выражать умозаключения у него не всегда получалось.

— Вот что я подумал, — начал Ларик, с шумом выдохнув воздух. — Ну, кто мы с тобой такие в этом городе? Бродяги пришлые. Сегодня мы здесь, а завтра можем в другом каком городе оказаться — всякое ж бывает. Так что ж? За каждый город, чуть что, взносы платить? Нет уж, не наше и не для нас это дело — вольный Илидол…

— Ларик? Я тебя не узнаю! — удивился Пек. — Ты ж собирался жениться, корни пустить в Илидоле. Ты всегда мне говорил, что Илидол запал тебе в душу. И что ж теперь? Что я слышу? Да тебе, похоже, просто денег жалко! — в самую точку ударил Рифмач.

— Ну, пусть так! — не стал больше неумело пользовать обиняки Ларик и заговорил взволнованно, путаясь в словах. — Да! Жениться я хочу! Ты это знаешь. И еще ты знаешь, что мне для женитьбы надобно. Нужны деньги! Много! Так ведь я почти все собрал. Еще пару монет доложить — и Злата моя, и лавка моя, и жизнь новая — моя. Са-мо-сто-я-тель-на-я! Свое дело у меня будет! Мечта моя сбудется! И разве тебе будет плохо с таким ловким старшим братом? Со мной не пропадешь. Со мной на пару будешь в лавке хозяином! Представляешь вывески новые: 'Ларик и Пек' или 'Пек и Ларик' — красота…

— Ларик, — разочарованно протянул Пек, — неужели ты так глуп? Неужели не понимаешь: если не станет Илидол вольным, рано или поздно придет лорд Гай и развалит твою жизнь. Вечно будет он мечом висеть над твоей головой, над твоей лавкой, над твоей женой, семьей и жизнью. Без Илидола твое дело — пустышка. Неужели не понимаешь? Страшно мне слышать такие слова от тебя. Если каждый горожанин так рассудит — денег не давать — то и пропал Илидол.

— Но есть в городе люди намного богаче нас с тобой! — не сдавался Ларик. — И если Илидол пропадет, так они больше потеряют. Значит, они должны откупаться! Они должны давать больше всех. А кто мне поручиться, что какой-нибудь купец даст сто монет, а не две?

— Да какая разница? — теперь Пек вспылил, нахмурил брови, поджал губы. — Вот это уже, как раз, каждый решит сам для себя; так, как ему совесть скажет. Наше дело, наш долг — дать от себя, столько, сколько сможем, для общего блага. А если какой толстосум затихорит дукаты — не нам его судить. Я так мыслю. Думай прежде о себе самом, о том, чтоб никто потом тебя не упрекал, и самое главное — чтоб ты сам себе в глаза смотрел без стыда. Чтоб смотрел на себя и думал: 'Вот я — настоящий парень! И поступаю всегда, как настоящий парень! Это ли не здорово? Самого себя уважать?

Ларик покачал головой, только непонятно было: согласно или, наоборот, с отрицанием.

— Не горюй, братишка, — Пек хлопнул его по плечу. — Накопим еще деньжат. Я с парнями из 'Тумачино' поговорю, папашу Влоба раскручу. Скинемся и мы для тебя всей братвой после вольной Илидолу, и будет свадьба… Да, еще запомни, Ларик: дав денег на откуп, мы станем настоящими илидольцами! И мяснику твоему придется с этим посчитаться.

— Славно ты все говоришь, — вновь заерошил волосы Ларик. — Да только как оно на самом деле выйдет?

— Чего гадать-прикидывать? — усмехнулся Пек. — Скоро-скоро все узнаем. А теперь пошли к папаше Влобу — дукаты свои забирать…

Глава десятая

— Да вы с ума сошли! — таким возгласом ответил папаша Влоб на все идеи Пека и Ларика. — Лично я собираю все, что имею, и уезжаю из Илидола! Я взял тут все, что мог. Скоро тут будет жарко — пришло время искать место поспокойней и кусок пожирней…

Они втроем сидели в просторной гостиной папашиного дома, на мягких скамьях у небольшого камина и обсуждали дела. Агата принесла горячего чаю и сахарные крендели, которые сама выпекала, и ушла командовать в сад, где двое слуг работали граблями — сгребали в кучи опавшие за ночь листья.

— Я не дурак, чтоб бросать деньги на ветер! — заявил тем временем папаша.

Пек даже румяный крендель брать не стал, а на резкие высказывания Влоба хотел было повторить те пламенные речи, которые он обрушил на Ларика возле хлебной лавки, но почти сразу передумал: учить жизни человека, который втрое старше тебя и столько за свои годы повидал, что на десяток юнцов хватит, — дело бесполезное и неблагодарное.

— Я и вам советую не отрываться от меня, — мигнул Влоб юношам. — Я переберусь в Буйград, а он — недалеко от столицы. Капитала у меня предостаточно, начну там новое дело, сразу крупно. Со мной кое-кто из бойцов едет: Куп и Ронт — вот это умные головы. Будем и дальше капиталец растить. Глядишь: еще пару лет и в стольный город переберусь — там развернусь. Так поехали со мной: я таких парней, как вы, не обижу… Рифмач, тебе ведь пора в 'быки' переходить, вот на новом месте и мелькнешь. А представь, если тебя кто-нибудь из королевского окружения приметит? К себе в дружину позовет? Это ж тебе сама судьба улыбнется…

— Нет, папаша, — покачал головой Пек. — Раз так ты говоришь, отдавай мне деньги, и распрощаемся.

— Пек, — мягким голосом заговорил Влоб, — сам подумай: зачем тебе это геройство? Что для тебя Илидол? Ты здесь благодаря мне, так почему б и дальше нам вместе не топать? До сих пор мы друг другом были довольны.

— Теперь — нет, — твердо сказал юноша. — Я решил: я за Илидол. Слишком долго я тут, слишком много он мне дал…

— Не он, а я! — уже возвысил голос папаша. — Кто б ты был без меня?! Босяк, нищий! Побирался б по проселкам, ел бы то, что свиньи не едят, пока не сдох бы зимой в сугробе!