Шрифт:
Десятка три подвод. На подводах дети.
– Что случилось? Что это за явление?
– спросил барон, обращаясь к офицеру.
Офицер пожал плечами и пообещал немедленно справиться. Но я догадался и без его справки.
– Эго дети из санатория!
– ответил я барону и взглядом задержал офицера.
– Все понятно. Они слишком поздно эвакуировались. Танки перехватили все дороги, и они возвращаются назад, а с ними, быть может, и учителя, и врачи...
Офицер подтвердил мое предположение.
– Такие вещи и раньше случались, - пояснил он барону.
– А дети больные, - добавил я.
– Сами они ходить не могут... Здесь лечат больных костным туберкулезом...
– Кто лечит?
– спросил барон.
– Кто платит за лечение, хотел я спросить?
Но я помнил о своем положении при штабе генерала п не торопился с пояснениями.
– Должно быть, - ответил я уклончиво, - к нам сейчас явятся воспитатели... Они все и объяснят!
– Если вы окажете любезность быть переводчиком!
Барон, видимо, решил мелкими уколами вывести меня из себя. Он не мог не понимать моего душевного волнения в ту минуту, хотя и не знал, что это село близко мне не только как обычное русское село.
– Делегацию привести ко мне!
– распорядился барон.
Обоз между тем на подъезде к замку был остановлен автоматчиками, офицер пошел передать распоряжение барона. Мы остались вдвоем.
– Вы всерьез решили сделаться хозяином этого замка?
– спросил я.
Барон покачал головой.
– Вы неисправимы, мой молодой друг! В Германии такое имение стоит целого состояния, через администрацию я этот замок получу почти даром... Мне нравится здесь...
– Тогда я, вероятно, могу с вами говорить как с хозяином этого имения?
– Я понял вас! Вы будете просить разрешения разместить этих детишек в замке... Гуманность и прочее.
Сначала послушаем их воспитателей!
Дверь открылась, и офицер пропустил вперед женщин. Они переступили порог и остановились, не зная, кто в зале главный, к кому обращаться. Офицер указал на барона. У меня возникли серьезные опасения - вдруг кто-то из них видел меня здесь до войны и узнает. Но никак я не ожидал того, что выпало на мою долю.
К барону подошли... моя мать и Марьюшка... У меня не только не оставалось времени что-то сделать, но даже обдумать свершившееся. Уйти я не мог ни под каким предлогом, ведь мне предстояло переводить.
Марьюшка здесь... Это еще объяснимо, она могла приехать к отцу, поступила воспитательницей к детям... Но как же оказалась здесь моя мать? Как могло случиться, что ее застигли немцы?
Мгновения, отпущенные мне на то, чтобы опомниться, истекли. Мать обратилась к барону на немецком языке, назвав себя и Марьюшку воспитателями детского санатория.
– О-о!
– воскликнул барон.
– Нам не нужен переводчик!
Барон сдержанно поклонился.
– Я представлюсь вам! Барон фон Рамфоринх!
И тут он обернулся ко мне...
– Это мой друг...
– произнес он, указывая глазами на меня.
– Я иногда пользуюсь его услугами при переводе с русского...
Мать и Марьюшка оглянулись на меня.
Мне ничего не оставалось, как приблизиться к ним.
Марьюшка тут же отвела взгляд, но мать, мать-то меня сразу узнала. Не дай бог, как говорится, пережить такое даже во сне...
Я знал ее выдержку, она ничем не показала, что узнала меня. Самое страшное мгновение проскочило. Но теперь ей предстояло преодолеть второй барьер, и не менее сложный. Перед засылом в Германию меня предупредили, что и она не будет посвящена, куда и зачем я уезжаю, Для нее я уехал в Испанию... Война в Испании давно окончена, я исчез, и вдруг здесь, рядом с бароном, да еще в роли его "друга".
Но я не заметил ни тени волнения на ее лице, она, конечно, мгновенно все поняла и сумела подавить волнение. Мать взяла Марьюшку за локоть как раз в ту секунду, когда она опять посмотрела на меня.
– Я предупреждала вас, Маша, - раздался неожиданно строгий голос матери.
– Я вас предупреждала, что вы ничему не должны удивляться! Ничему!
– повторила она с ударением.
– Переведите!
– попросил меня барон.
– Я это могу сделать сама!
– ответила мать.
– Я предупредила свою спутницу, чтобы она ничему здесь не удивлялась... Она молода, не знает жизни, не понимает вашего мировоззрения...
– А вы знакомы с нашим мировоззрением?
– спросил барон.
– Я - знакома!