"...
– И где же твоя подружка- недотрога?

– Пошла домой.

– Давно?

– Только что.

– В какую сторону?

– Туда..."

Астафьеву пришлось напомнить о себе, чтобы вывести девушку из молчаливого транса.

– Ну, так что, Света?

Наконец та призналась.

– Вам легко говорить, а мне угрожали!

– Кто?
– быстро спросил лейтенант.

– Я не знаю, звонили по телефону. Велели молчать, или меня, как Ольгу, найдут...

Астафьев поднялся, обошел кресло, в котором сидела девушка, наклонился над ней и тихо, доверительно сказал:

– Свет, они не узнают. Никаких протоколов я составлять не буду. На этих тварей мы все равно выйдем, через того же Гусева, машина ведь его была, а?
– Астафьев увидел неподдельный испуг в глазах девушки

– Я не знаю никакой машины, - вздрогнув, сказала она.

– Хорошо, предположим, я тебе поверил. Но, будь уверена, мы их поймаем. Просто это будет завтра, а не сегодня. Мы знаем, что джип "чероки" принадлежит Гусеву. Но кто был в машине, кроме Гусева, а?

В камере ИВС Валера Сергеев по кличке Свинорез со стоном рухнул на нары, зажимая руками отбитые потроха.

– С-суки, фашисты!
– прохрипел он и замер, лежа лицом вниз. Дежурный по смене сержант несколько раз заглядывал в глазок, но новый клиент по-прежнему лежал, не меняя позы. Примерно через час к двери камеры Свинореза подвели еще одного заключенного, невысокого, хилого мужичка с помятым лицом пьяницы и маленькими, бегающими глазками.

– Давай его туда, - приказал прапорщик Гребешков, начальник смены.

– Чего это?
– удивился сержант.

– Мамонов велел.

– Тогда, ладно.

Петя Чингарев имел репутацию вечного неудачника. Самые, казалось, обыкновенные поступки для него заканчивались крупными неприятностями. Первый срок он получил в восемнадцать лет: выехав со двора на новеньком мотоцикле, Петя сразу же сбил пешехода. Скорость при этом была не больше двадцати километров в час, но пенсионер умудрился упасть головой на бордюрный камень и загнуться. Через пять лет, выйдя из тюрьмы, Чингарев решил отметить это дело с соседом, но в ходе пьянки произошел крутой "разбор полетов" и сосед умер, получив лишь один удар бутылкой по голове. От большого срока Петю спасло то, что сам убивец оказался еле живой после "беседы" с соседом - синяков на его теле насчитали до полусотни, плюс - сломанное ребро. Так и тащилась жизнь Чингарева, спотыкаясь на каждой кочке, пока не привела его в очередной раз в изолятор временного содержания по причине кражи телефонного кабеля. Воровали этот кабель все кому не лень, но попался именно Петя.

В камеру к Сергееву Чингарева подсадили не зря. Петю давно и успешно использовали как наседку, стукача, и Мамонов решил этим воспользоваться.

"Хуже не будет, - думал он, отдавая команду.
– Этот хмырь, может, убедит его перестать запираться, да и вообще, полезно узнать, что у этого придурка на уме".

Очутившись в камере, Чингарев покосился на лежащего Свинореза и, решив, что тот преспокойно спит, полез на верхние нары.

Но Валерий не спал, он думал. Он прекрасно понимал весь легший не в его пользу расклад. Со страхом он прислушивался к своему организму и понимал, что очень скоро ему потребуется доза. В подобном состоянии у него возникало только одно желание - кого-нибудь убить. Знали об этом и мать и жена Валеры, безропотно отдавая ему последние деньги. Лишь раз Ленка заартачилась, не желая отдавать сережки, и это для нее плохо кончилось.

Этот высокий, красивый парень с голубыми глазами, но жутким прозвищем - Свинорез - сеял на своем пути только смерть, ненависть и страх.

Воспоминание о серьгах заставило Бычка застонать от злобы. Кроме сережек в тот раз он вырвал у матери солидную заначку, припасенную Валентиной на покупку сена на зиму для двух коров, и купил хорошую дозу героина, которого хватило бы надолго, как минимум на неделю, но все это осталось в Константиновке. Наконец в его голове возникло что-то похожее на реальный план побега. Резко поднявшись, он застонал от боли, вполголоса выматерил костолома Жучихина и, переждав боль, начал разуваться. Это было довольно просто - шнурки реквизировали при аресте. Содрав с ноги старый тяжелый тупоносый полуботинок, Бычок начал раздирать его на части.

В Константиновке его взяли прямо в доме, и, выходя на улицу, он надел не свои новенькие итальянские туфли, а растоптанные буцалы советского производства, в которых хозяева работали в огороде. Вытащив из ботинка железную пластину супинатора, Бычок провел пальцем по краю выгнутой железки и засмеялся. В свое время износившийся штамп выдал продукцию с браком - чудовищным заусенцем по краю супинатора, а ликвидировать его в ходе вечных боев за выполнение плана не хватило времени. На все действия Свинореза, вытаращив глаза, с верхних нар смотрел Чингарев.

– Чего это ты делаешь?
– удивленно спросил он.

Валера поднял на него голубые глаза и, ухмыльнувшись, сказал совсем невпопад.

– А-а, ты как раз вовремя, - и быстро резанул зажатым между пальцев супинатором по лицу неудачника.

Тот заорал во все горло, из распоротой заусенцем щеки хлынула кровь. Чингарев зажимал рану обеими руками, но алая струя просачивалась сквозь пальцы и капала вниз. Свинорез подставил под эти капли лицо и, одним движением руки размазав кровь по щекам и лбу, кинулся к двери, на ходу истерично крича: