Да, это вторжение. Непонятно, с какой целью — накатит ли FV на другие города, или теперь чужаки станут размножаться в Медянске, захватывая все новые и новые территории. Или они окажутся относительно мирными, и будут довольствоваться захватом одного лишь Медянска? По крайней мере, Настя ни разу не видела, чтобы пришелец без причины напал на человека, а выбравшийся из Марины вполне мог оказаться каким-нибудь недоношенным — ведь они выехали за пределы Медянска за несколько часов до того, как трансформация была завершена, или просто испугаться, едва появившись на свет и увидев вокруг себя далеко не дружелюбно настроенных людей. В конце концов, получив отпор он предпочел убежать, да и на Сергея напал потом только потому, что Сергей попытался убить его первым.

И вообще, это казалось странным, и Женя списывал это на разделявшее их расстояние, на то, что Настины мысли доходили до него обрывочными, а может быть даже и искаженными, но ему казалось что Настя испытывала к чужакам какие-то теплые чувства. Благодарность за что-то?

А понимают ли вообще наверху, что имеют дело со вторжением иной расы? Может быть они считают FV — результатом облучения какой-нибудь космической энергией, а всех родившихся чужаков — мутантами, появившихся на свет благодаря этому самому излучению? Или считают FV эпидемией, очаг которой нужно локализовать любой ценой? Может быть уже сейчас к Медянску подлетает бомбардировщик с термоядерной ракетой на борту?

Если так, то он, по логике, должен был немедленно срываться с места, бросать все, и нестись сломя голову в Медянск, вытаскивать оттуда Настю. В том, что он найдет ее, он ничуть не сомневался. Если здесь, в «Дзержинском», через разделяющие их три сотни километров, ее мысли долетали до него, то в городе они будут отчетливыми как указатели на дороге.

Но сделать это мешал Бабай. Он бесновался в его голове, злясь от того, что не просто не слышит Настиных мыслей, но еще и пропадает, выключаясь словно лампочка, в те мгновения, когда они касались его сознания. И естественно, Бабай не понимал, да и вообще отказывался понимать его стремления рискуя жизнь забрать из захваченного чужаками города совершенно незнакомую ему девочку.

«Кто она тебе? Ты ее и видел-то всего раз!»

«Друг! Но дело даже и не в этом!»

«А в чем же тогда?»

Этого Женя не смог бы внятно объяснить, тем более Бабаю, ставившему во главу угла их безопасность, а не какие-то абстрактные чувства.

За Настю можно было отдать жизнь. Нет, не «можно» — «нужно». Как в заглавии одного из романов Лукьяненко: «Принцесса стоит смерти!», хотя Лукьяненко и вкладывал в эту фразу несколько иной смысл.

Простое есть на Земле люди, на которых эта Земля, собственно, и держится. При чем держится, сама не понимая этого. И, слава Богу, не понимают этого и они. Люди безграничной доброты, умеющие утешить одним лишь словом, согреть одним лишь взглядом. Талантливые поэты, певцы или писатели, творчество которых хоть немного, но меняет жизнь в лучшую сторону, заставляет мир стать хоть чуточку, но лучше. Когда Настя повзрослеет, она обязательно станет одной из них!

Наверное, именно это Бабай называл способностью заглядывать в душу. Посмотрев в ее глаза всего один раз Женя увидел ее насквозь. Почувствовал ее доброту, ее стремление помочь всем и сразу, и тоску от того, что сделать счастливыми всех не сможет ни она, ни кто-либо другой.

Может быть она станет пророком, который предскажет глобальное бедствие и спасет сотни тысяч жизней. А может быть, подобно герою одного кинговского романа, заглянет в глаза кандидату в президенты, и увидит в них отблески ядерного пожара, охватившего всю землю. Увидит, и сможет это предотвратить!

Поэтому она должна жить! Поэтому он должен спасти ее любой ценой…

В конце концов сдался даже Бабай. Не понял, но признал за Женей право сильного, право главного в их тандеме, и обещал помочь. Просил он только об одном — не торопиться, а впитать как можно больше Настиных мыслей, понять. Что ждет их в Медянске, чтобы быть готовым ко всему.

Смерть Сергея заставила Женю проснуться. Прервала контакт с Настей, вернула к реальности. Нужно было вновь брать в свои руки нити жизни друзей — направить их по нужному пути, не позволив совершить ошибки. Он сделал это достаточно легко — Леха, хоть и был всю жизнь порядочным раздолбаем, но остатки логического мышления не утратил. Прислушался к его доводам, и понял, что месть за Серегу не даст ему ничего, кроме, возможно, собственной гибели. С этим все было в порядке — они втроем сядут в Серегин джип, заберут с собой и главврачиху с ее сыном, и укатят в сторону Омска — до первого патруля, до первой базы МЧС. Благо, водить Леха умеет, пусть так и не удосужился получить, или купить права. Не оштрафуют же его сейчас, в самом деле?

Сложнее всего было с Аней. В первую очередь — потому, что она была женщиной, а значит куда меньше внимания уделяла логике, больше прислушиваясь к голосу сердца, а точнее — к тому, что она считала голосом сердца, но что на самом деле являлось просто глупыми мыслями. А во вторую — еще и потому, что ему самому было трудно прислушаться к голосу разума, и отпустить Аню, оставить ее одну.

«Да ответь же ты, наконец, самому себе, — как всегда незваным, пришел на помощь Бабай. — Любишь ты ее, или нет? Если любишь — оставайся с ней, не езди ни в какой Медянск. Если любишь — даже я тебе больше слова поперек не скажу. Живи с ней, люби ее, пусть и она и пустая как дупло! Только пойми, наконец, сам, любишь ли ты ее?»

«Не знаю!» — в отчаянии крикнул ему Женя, и тогда Бабай ринулся вперед, заслоняя его сознание.

«Тогда смотри!»

И Бабай показал ему, как это, заглядывать в душу. На несколько секунд Аня стала для него открытой книгой, и все ее чувства, все ее страхи хлынули в него, словно вода из прорвавшейся плотины. Это невозможно было описать словами, невозможно объяснить даже самому себе. Самой близкой ассоциацией к взгляду в душу был именно взгляд в книгу. Некоторые люди были многотомными справочниками, некоторые — приключенческими, или любовными романами, яркими, полными впечатлений. Аня же была детской книжкой с картинками. Простой, понятной, с обязательной моралью «Сказка ложь, да в ней намек», и пустой как сказка о репке.