Ланкович смотрит на меня, и выражение его глаз меняется.

— Что-то не так? — спрашиваю обеспокоено.

— Я не ожидал, что ты пустишь меня без борьбы, — признается он.

— Но Дима! Скажи, а много бы ты со мною церемонился! С твоей-то силой! Я даже уровень твой просчитать не могу!

— А, вот оно что…

Вроде бы согласен, но, чувствую: что-то его тревожит.

Вечером после сеанса прокрадываюсь к камере Красавчика Джо. Заглядываю внутрь — все та же картина.

— Джо! — зову его тихо.

Он поднимает взгляд. Глаза у него голубые, окруженные светлыми ресницами, пустые абсолютно. Из полуоткрытого рта падает слюна на темный кафель. Он встает и, спотыкаясь и путаясь в штанинах, подходит к двери.

— Хороший мальчик, — шепчу я, содрогаясь от омерзения и пытаясь не опускать взгляд ниже его пояса, — такой хороший маленький мальчик.

Очень осторожно, стараясь двигаться совсем незаметно, вхожу в его сознание и начинаю ремонт. Дело это дается мне с невероятным трудом, приходится бороться еще и за свой разум.

— Майя! — откуда-то из пустоты доносится знакомый насмешливый голос.

Меня выкидывает из сознания Джо. С удивлением обнаруживаю себя сидящей на полу и глядящей снизу вверх на Ланковича. Он, ехидно улыбаясь, протягивает мне руку и помогает встать.

— И что это ты такое делаешь, Майя? — говорит, посмеиваясь.

Не знаю даже, что соврать.

— Учеником новым решила обзавестись? — интересуется Ланкович, — не надо. Честное слово, он и без того в тебя влюблен. Правда, Джо?

Из камеры раздается лишь знакомое пыхтение.

— Но ты меня удивляешь, Майя, — продолжает Ланкович, и на лице его действительно написано изумление, — честное слово, я полагал, он тебе настолько противен, что ты эту часть базы за километр обходить будешь. Я, оказывается, плохо тебя знаю. Надо бы лучше.

Гляжу на него задумчиво. В голове — одна мысль. О том, как, собственно, хорошо, что он плохо меня знает.

— Дим, — говорю я как-то, — есть одна вещь, от которой я могу умереть прямо сейчас.

— Да ну?

— Да. Это — неудовлетворенное любопытство.

Ланкович сегодня в спокойном и даже благодушном настроении. Я боюсь его гораздо меньше.

— Спрашивай, — разрешает он.

— Ты не мог, случайно так, другого Мастера найти? Зачем тебе понадобилось именно меня вытаскивать?

Он смотрит на меня очень внимательно. В глазах его начинает мерцать какой-то нехороший огонек.

— Я знаю твои показатели, — отвечает он.

— И это все? — интересуюсь я, хотя красная лампочка в моей голове, сигнализирующая о наличии опасности, горит все ярче.

— Тебе мало?

Голос Ланковича становится громче, я пугаюсь, но продолжаю выяснение истины.

— Этого недостаточно. В вашем округе достаточно хороших Мастеров. Ты мог бы позвонить мне, и я без всякой задней мысли порекомендовала бы тебе кого-нибудь.

— Мне нужна была ты! — отрезает Ланкович, — и не доставай меня больше, у меня голова болит.

Мучают его последнее время эти головные боли. Бедный мальчик.

Снова сеанс. Опять, рискуя жизнью, проникаю в мозг Ланковича и выстраиваю там знакомую, правда, несколько видоизмененную с учетом предыдущих сеансов, картину. По пути отмечаю, что его собственные структуры неустойчивы и разрешаю себе чуть-чуть их укрепить. Снова работа. Выдыхаемся оба, как скаковые лошади. Грызем яблоки и думаем каждый о своем. Он, вероятно, о протекании процесса актуализации у Мастера со стажем и возникающих при этом странностях, я — о том, как достала меня эта ситуация, и сколько времени я смогу еще его дурачить.

Оба устали. Сидим, не глядя друг на друга.

— Покурить бы сейчас, — неожиданно даже для себя произношу я.

— У меня есть сигареты, — отвечает Ланкович, — сейчас принесу.

Он уходит, приносит сигареты. Мы сидим с ним вдвоем, курим. Я — с удовольствием, поскольку иногда разрешаю себе побаловаться, он — с каким-то меланхолическим выражением на лице.

— Можно задать тебе вопрос? — спрашиваю я, глядя на длинный и острый столбик пепла на моей сигарете.

— Спрашивай, — устало разрешает Ланкович.

— Ты сводишь какие-то личные счеты со мной?

— Да, — неожиданно быстро соглашается Дмитрий, — так оно и есть.

Я осторожно подбираю слова, боясь вспугнуть его более-менее нормальное состояние.

— Я чем-то навредила тебе?

Он опускает голову и тихо смеется.

— А ты как думаешь?

— Не знаю, — честно признаюсь я.

— Ну, про побочный-то эффект проведенной тобою актуализации тебе известно?

— Какой именно? Воплощение Идеи?

— И это тоже. Я ведь искренне верил в идеалы ПОПЧ, совершенно искренне. Ты знаешь, что именно я прорабатывал многие подходы в этой Идее, Идее ПОПЧ?