— Садись, Хосей, за стол. Гостем будешь. И парнишке вели проходить.

Хосей, притулившийся было у дверного косяка, ловко сдернул малицу и, осторожно ступая по крашеному полу, будто по скользкому льду, приблизился к столу.

— Иди, Ясовей, что же ты! Хозяин зовёт, — сказал он, осмелев.

Гнутые стулья, большой самовар, сияющий начищенной медью, цветистые обои и лубочные картины на стенах — всё это для мальчика было удивительным и не совсем понятным. Ведь он впервые попал в просторную горницу богатою купца. Да и старый Хосей чувствовал себя стесненно. При неудачном промысле он не посмел бы зайти и на двор купеческого дома, выстланный фашинами. Ну, а теперь сам купец сидит рядом и потчует ненца, как почетного гостя.

— Пей, ешь, Хосей. У Саулова всего вдоволь, не убудет...

Много ли надо ненцу-тундровику! После второй рюмки Хосей вытирал покрасневший нос рукавом засаленной рубахи. После третьей весело смеялся, сам не зная чему. А после пятой затянул длинную ненецкую песню и полез целоваться к своему благодетелю и первому другу. Окончательно осмелев, он ходил по комнате спотыкающимся шагом, осматривал все достопримечательности купеческого жилья.

— Ну и богато ты живешь! Так бы жить нам. Такой бы чум был...

Хосей любовно водил непослушными руками по лазоревым разводам обоев.

— Ой, какой хороший чум!

Саулов ухмылялся пьяным восторгам Хосея и поддакивал ему.

— Что, Хосей, купи комнату-то. Ты нынче богат, пушнины привез много. Покупай, я могу продать...

Хосей остановился посреди пола и осоловело уставился на купца.

— Купи? А что думаешь, не куплю? Думаешь, не хватит денег? Куплю. Ты, купец, за пушнину мне всё дашь, чего захочу. И чум твой цветастый куплю... Ну, продавай, купец!

Саулов жевал губами и смеялся. Но он сообразил, что, пожалуй, эта шутка может быть для него выгодной. Улещая и подзадоривая Хосея, он стал предлагать ему всерьез купить комнату. Тот вытряхнул на стол все деньги, вырученные за пушнину.

— На! Мой чум с бумажными стенами. Я здесь хозяин! Ну, кто богаче Хосея? Ты, купец?..

Утром, когда Хосей проснулся на своей малице в углу купленной им комнаты, первой мыслью его было сосчитать выручку от проданной пушнины. Но в мешочке из мятой шкуры оленьего теленка болталось только несколько пятаков да засаленная случайно оставшаяся рублевка. Пушнина была на складе купца Саулова, деньги у него же. А Хосей владел ненужной ему пустой горницей с цветистыми обоями. Старик, шатаясь, вышел на улицу и бросился в ноги купцу.

— Отдай деньги... Пьян был...

— Какие деньги! — удивился Саулов. — За пушнину тебе заплачено, все видели. А что комнату купил, так я не наваливал, сам выпросил. Можешь её забирать и увозить...

А как вывезешь одну комнату из двухэтажного купеческого дома?

Хосей валялся на снегу, жалкий, потерянный. А Саулов хохотал. Так хохочущим и застал его купец Обрядников, приехавший на Печору по своим торговым делам.

— Что у вас за веселье? — пробасил он, здороваясь.

Саулов рассказал в чём дело.

— Эй, вставай, нечего валяться без толку, — брезгливо ткнул он носком сапога Хосея.

Тут подбежал Ясовей. Он, собрав силенки, так толкнул купца, что тот попятился.

— Не пинай отца! Он не собака...

— Цыц ты, щенок! — Саулов хотел поймать Ясовея за шиворот, но мальчик увернулся, отскочил и ощетинился, сжав кулаки.

— Ишь какой звереныш, того и гляди укусит, — сказал Саулов, опасливо пряча руки за спину.

А Хосей сидел на снегу, безвольно качался, словно от ветра, и бормотал:

— Как жить будем? Пропадем нынче совсем. Беда-беда...

Купцы ушли в дом. А через некоторое время позвали Хосея.

— Вот что, — сказал Обрядников, — я возьму тебя к себе вместе с твоей семьей. Буду кормить хлебом и мясом. Поставлю новый чум. Делать ничего не заставлю. Только будем ездить по разным городам. Понял? Согласен или нет?

Хосей смотрел на купца тупо и безразлично. Он плохо соображал, о чём ему говорили. Ответил машинально:

— Понял. Согласен.

На улицах Архангельска появилась афиша:

«Имею честь известить почтеннейшую публику, что я по примеру прошлых лет показываю в национальном виде кочевых жителей из племени полудикого народа: самоеда, самоедку и их дитя — на реке Северной Двине, против Смольного Буяна, где провожу катание и гоньбу на оленях, привезенных из Мезенского уезда, за самую умеренную плату.

Мезенский второй гильдии купец

Яков Обрядников.»

Около чума, поставленного на льду реки, толпились зеваки, с любопытством рассматривая его обитателей. Вокруг чума была натянута веревка на кольях. И обнесенная этой изгородью тесная площадка покрытого снегом льда казалась странным и удивительным куском неведомого мирка, чудом заброшенного на окраину города.