Шрифт:
– С кем? С кем бы сидел? Кому ты нужен, несчастный? Или я не знаю, что ты за золото? А та старуха держала и кормила тебя, как бугая своего, понял?
Дядя Ванечка еще раз вздохнул и поплелся в спальню.
– Значит, все же решил идти? – обернулась тетя Шура ко мне.
– Тетя Шура, дорогая, неудобно мне, я же обещал! Отпустите сегодня, в первый и последний раз! – взмолился я.
– Ладно. Убирайся сейчас же, и чтобы в девять часов был дома!
– Да я приглашен к десяти, как же я вернусь в девять?
– В одиннадцать! Слышишь?!
– Обязательно, тетя Шура.
В десять часов вечера я вступил в апартаменты мадам Инессы. Хозяйка не проявила по поводу моего прихода ни особой радости, ни особого интереса. С обычной для каждой хозяйки улыбкой она проводила меня в гостиную.
Комната была полна мебели, аромата духов и табачного дыма, причем последний был явно импортного происхождения. В расставленных по углам креслах в непринужденных позах сидели девушки в мини-юбках и парни в дакроновых костюмах. Я остановился в дверях. Дадуна предостерегающе приложила к губам палец и кивком указала на свободное кресло. Худой, седоволосый парень, закрыв глаза и подняв палец к потолку, читал стихи:
Мело весь месяц в февралеИ то и дело…Я на цыпочках подошел к креслу и сел.
…Свеча горела на столе,Свеча горела…Парень закончил чтение, подошел к уставленному фруктами и напитками столу, налил коньяку, выпил и лишь после этого улыбнулся обществу, бурно выражавшему свой восторг.
– Еще, еще что-нибудь, Арчил! – в один голос закричали девушки.
– Не хочу! – сказал Арчил и налил себе вторую рюмку.
– Просим! Очень тебя просим!
Арчил поднял рюмку и, не сводя глаз с золотистой жидкости, начал:
Под ракитой, обвитой плющом,От ненастья мы ищем защиты.Наши плечи покрыты плащом,Вкруг тебя мои руки обвиты.Я ошибся: кусты этих чащНе плющом перевиты, а хмелем.Ну, так лучше давай этот плащВ ширину под собою расстелем.Все сдержанно улыбнулись. Арчил быстро опорожнил рюмку и сел…
Я зааплодировал. Все обернулись ко мне.
– Друзья! – воспользовалась паузой Дадуна. – Это мой сосед, Джако, прошу любить и жаловать!
Я встал и отвесил общий поклон.
– Он что, осетин? – спросил, не глядя на меня, какой-то верзила с грудью и руками борца, сидевший у самого стола. Не вставая с места, он протянул руку, налил себе коньяку и выпил.
– Нет, грузин, – ответила Дадуна.
– Почему же тогда Джако?
– Его фамилия Джакели, Автандил Джакели. Джако – это так, прозвище.
– А-а-а… – протянул верзила.
– Теперь просим Мзию! – крикнул кто-то.
– Просим, просим! – поддержали другие.
Мзией оказалась девушка, сидевшая рядом с заинтересовавшимся моей национальностью парнем. «Дура», – подумал я, взглянув на нее. Она с показной рассеянностью раскуривала сигарету.
– Мзия, просим тебя!
– Что? Меня? – тряхнула она головой.
– Да, да! Дорогая, прочти свое «Я нежная…», – подсказали девушки.
– Не помню, ей-богу, не помню…
– Вспомнишь!
И она действительно вспомнила:
Я нежная, добрая, тихая девочка.Я жертвовать собою готова всегда.Спроси любой: «Отдашь свое сердце ты?»Отвечу, не моргнув и не думая: «Да!»С востока ли, с запада ко мне прилетая,Ветер несет мне от моря, от гор привет,И, нежно лаская, он тихо мне шепчет:«Ты забудь, ты забудь, ты забудь слово „нет!“– Боже мой, какая нежность, какая женственность! – вздохнула моя соседка.
Дадуна подошла ко мне, уселась на ручке моего кресла и, положив руку мне на плечо, спросила:
– Понравилось? Я промолчал.
– Я пошел! – сказал вдруг Арчил, вставая.
– Куда ты, подожди! – вскочила Дадуна.
– Нет, я устал! – Арчил демонстративно, не попрощавшись, вышел. Дадуна вышла за ним, я – за Дадуной.
– Терпеть не могу пошлостей и глупостей! До свидания! – сказал он и ушел. Но тотчас же вернулся и протянул мне руку: – Я извиняюсь перед вами!
– Что вы, Арчил!
– Простите меня! До свидания!
– До свидания!
Я вернулся в комнату, подошел к столу, налил стакан коньяку и выпил залпом.