— Давайте выпьем, что ли? — предложил атаман и, увидев стоящих возле забора ребят, махнул на них рукой: — Брысь!

Брысь не брысь, но все четверо отошли, так и не купив мороженое. И, когда Игорь об этом напомнил, Наташка замотала головой:

— Да ну, неохота… — а Зойка добавила:

— Какие у них печальные лица… У отца тоже бывает такое, если он свою работу вспоминает… Неужели мы тоже так будем когдато?

— Мы так не будем, — мрачно ответил Сенька. — Мы просто не доживём.

— Ну тебя… — Зойка сильно ударила его по руке. А Наташка вдруг прочитала, глядя куда-то поверх крыш домов:

— Это Есенин, — пояснила она в ответ на взгляд Игоря. Тот кивнул:

1. Стихи В. Васильева

— Я знаю, представь себе.

Сенька с неожиданной злостью спросил:

— Почему у нас все праздники такие грустные?! Обязательно грустные, даже если веселимся — грустные! Что за чёрт?!

И все четверо вздрогнули от раздавшегося за их спинами голоса:

… сколько не берегись, а помрёшь… Русскому человеку хоть один час пожить, себя ощутить. Потому помрёт не своей смертью… Русский человек только на свет родится, а для него уж пули отлиты. Дитятей сиську сосёт, цветики на лужайке рвёт, а пули для него уж отлиты. Под пули… родимся, — они оглянулись и увидели, что их неслышно нагнали Генка со своей девчонкой, с Надькой. — Это Проханов. Повесть «Деревенские», — пояснил Генка.

— Ты ходишь, как кот, — не то укоризненно, не то восхищённо сказал Сенька. — Как кот с кошкой, — поправился он, глядя на высокую зеленоглазую Надьку так, что Зойка свела брови.

Старшие ребята рассмеялись, переглядываясь. И зашагали дальше. Они были отличной парой, прямо чок-вчок друг другу, как два кусочка головоломки. Игорь это видел превосходно и не ощущал никакой ущербности — завидовать Генке и Надьке было так же бессмысленно, как завидовать звёздам. Настоящим, тем, которые в небе…

— Интересно, она знает, что она красавица? — задумчиво и тоже без зависти спросила Зойка. — Игорёк, где таких выращивают?

— А я не знаю, — пожал плечами Игорь и плотнее взял под руку Наташку. — Я вообще про них толком ничего не знаю… О, наши!

Действительно, вся компания — включая "иностранных волонётров", валила навстречу. Начался шумный обмен приветствиями.

— А ты чего, тоже казак? — с ходу подколол Игорь Званко. Серб подтвердил:

— Природный.

— Хватит гнуть! — звонко закричал Денис. — Пошли, там как раз «ветерок» кончили монтировать, сейчас полетаем!..

… Ослеплённый турками казак Антон Рушайло повесился у себя дома, над порогом, очевидно, в конце праздника. Чем он перед этим напоил семилетнего Вову — осталось неизвестным, но мальчик, лежавший на кровати совершенно спокойно, уже не дышал.

Их нашли ближе к вечеру, когда заносили подарки от станицы.

Автобусы с ОМОНом подоспели в тот момент, когда митинг на площади достиг наивысшей точки накала. Вместе с ними вернулся бледный, как варёное яйцо, губернатор.

Казаки, среди которых было больше половины вооружённых — и не нагайками, хотя пока и не «калашами» — развернулись фронтом, мешая ОМОНовцам окружить площадь. Женщины и младшие ребята не уходили, толпились за спинами старших. Игорь заметил, что в толпе много отдыхающих, таких же озлобленных, как и сами казаки. ОМОНовцы неуверенно переглядывались — их было намного меньше, а перед ними были не футбольные фанаты, не деды" ахтивисты" с портретами Ленина и Сталина — здоровые молодые мужики, у каждого за спиной — армия… И опасно — и свои, как ни крути. Со стороны казаков сыпались многоэтажный мат и жуткие угрозы. Подъехали несколько телевизионных передвижек.

— Мужики! — орал командир ОМОНа. — Ну мужики же!!!

Его крыли по матушке:

— Мы тебе, итить твою, не мужики, а казаки!

— "Господа казаки" к нам обращайся, мурло!

— Счас пойдём и всех бородатых по аулам на вяленку поразносим!

— "Губа", сука, иди сюда, отвечай народу!

— Камеры в дом! В дом камеры! Пусть снимают!

— Ментовозки на х… й! Сожжём к чертям, вот вам крест!!!

— Атаман! Иргаш, Тимоха! Говори!

— Атаман, давай!

— Тихххааа, казаки, атаман говорить будет!