Ее маленькое личико было очень серьезным, глаза глядели озабоченно.
— Я люблю Лоуренса, — продолжала она свои признания таким тоном, словно признавалась в слабости. — Мы с ним ближе всех по возрасту. Я никогда не причинила бы ему вреда. И вообще никому на свете.
— Расскажите подробно, что вы приготовили.
— Два травяных отвара, из крапивы и зверобоя. Ивэн купила herba mate и сама его заварила. Herba mate слегка коричневатый, это почти чай, как вам известно. Отвар крапивы, который я готовила, был серым, а зверобой — желтый. Однако мне сказали, что Лоуренс выпил что-то темно-зеленое.
— И с листочками, — машинально буркнул Кэмпион.
— В самом деле? — Она схватила его за руку. — Значит, это не мое. Я все очень старательно процеживаю через старое полотно, разумеется, чистое. — Она вопросительно взглянула не него. — Вы помните, что говорит Бун? «Осадок содержит вещества, необычайно ценные для организма».
— О Господи! — воскликнул Кэмпион, внимательно глядя на нее через очки. — Конечно, помню. И где же этот… гм… ценный осадок?
Ответа он не услышал, так как в этот момент двери вдруг распахнулись и в комнату влетел раскрасневшийся, возбужденный Кларри Грейс с подносом, на котором стояла запечатанная бутылка ирландского виски, сифон и несколько стаканов.
— С приветом от мисс Рапер, — громко объявил он. — Все запечатано, так что отправиться на тот свет не бойтесь.
Поставив поднос на стол, он одарил их своей театральной улыбкой и столь же поспешно удалился, давая понять, что не намерен подслушивать чьи-то секреты.
Полицейские игнорировали его вторжение и продолжали свое совещание вполголоса, но мисс Джессика заметила своему собеседнику:
— Женщина со странностями, но очень милая.
— Пожалуй, — рассеянно согласился он и взглянул на портрет над камином. К его удивлению, она словно прочла его мысли.
— Ах, так вы знаете, — тихо вздохнула Джессика и покраснела. — Сходство поразительное, правда? Ее мать была, кажется, танцовщицей.
Кэмпион широко раскрыл глаза, а она тихо продолжала, наслаждаясь произведенным впечатлением.
— И женщиной весьма практичной. Наша мать — поэтесса, на которую я очень похожа, не знала ни о ее существовании, ни, разумеется, о дочери, но наш отец был человеком справедливым и обеспечил им безбедное существование. Он словно знал, что Рени унаследовала его практическую хватку, чем ни один из нас не может похвалиться, раз завещал ей дом, к которому был глубоко привязан. Вот почему мы стольким ей обязаны.
Пока он переваривал эту информацию, она придвинулась поближе и шепнула такое, что он поверил ей без всяких сомнений и даже задержал дыхание:
— Но ради Бога, нас не выдавайте. Понимаете, она не знает, что мы знаем. Так всем гораздо легче.
В голосе ее звучала милостивая снисходительность, явно унаследованная от матери, жившей в строгие викторианские времена. Даже Люк, нетерпеливо переминавшийся рядом, не нарушил ее спокойствия. Сев, куда было сказано, мисс Джессика уверенно ответила на все вопросы.
С самого начала допрос для Кэмпиона стал тяжелее, чем для нее. Именно такой кошмарной ситуации боится всякий хороший полицейский. Она еще усугублялась тем, что вскоре оказалось, — мисс Джессика вполне могла совершить какую-нибудь нелепую ошибку в приготовлении своих отваров, хотя никто ни на минуту не заподозрил ее в предумышленном убийстве.
Он уже собирался уклониться от участия в этом непереносимо мучительном допросе, как вдруг услышал вопрос мисс Джессики:
— Из этой рюмки пил Лоуренс? Вы с ней поосторожнее. Это одна из рюмок Ивэн для шерри. Их уцелело только две. Старое бристольское стекло.
Слова эти повисли в воздухе, короткие и выразительные, словно напечатанные черными литерами на фоне комнаты.
Люк, державший маленькую зеленую рюмку, завернутую в платок, вопросительно взглянул на него. Кэмпион склонился к мисс Джессике, сам удивленный тем, как дрогнул его голос.
— Я видел в этих рюмках цветы, — начал он. — Ваша сестра использует их вместо ваз? Под бессмертники?
— Под цветы? — Она была явно возмущена. — Ну нет. Это последние рюмки для шерри — память об отце. Мы ими очень дорожим. Я даже не знала, что сегодня их подадут гостям. Обычно они стоят на полке над камином. Шерри больше нет, вот и приходится что-то придумывать…
Кэмпион ее уже не слушал. Бормоча извинения, он круто развернулся, перешел в салон, где лежал Лоуренс, и задал тому лишь один вопрос — по мнению больного, совершенно абсурдный и бессмысленный.
— Ну конечно, — ответил Лоуренс Палинод. — Разумеется, всегда. Этот обычай сохранился с более счастливых дней. Да. Каждый раз. Господи Боже! Вы хотите сказать, что…
Кэмпион торопливо покинул его и заглянул в столовую.
— Пошли, — решительно бросил он Люку. — Не упустить бы главную улику. Пора затягивать вашу сеть, если еще не поздно.
