Макаров внимательно вглядывался своими умными, совсем молодыми глазами в лица офицеров, точно пытаясь прочесть в них ответ на свои слова.

И когда Кудревич поймал на себе его взгляд, он почувствовал, как легкий холодок восторга вдруг снова пробежал по его коже, заставив зябко поежиться.

— Вернемтесь теперь к ближайшей задаче. На «Стерегущего» возлагается подробный осмотр побережья и островов Эллиот и Блонд с бухтой Торнтон. Цель разведки — выяснить местонахождение неприятельской миноносной базы в девяностомильном районе от Порт-Артура.

С неприятельскими миноносцами без особой нужды в артиллерийский бой не вступайте, старайтесь избегать столкновений.

Не забывайте, что вы и «Решительный» отправляетесь в поиск, чтобы доставить нужные сведения о враге. Сегодня вы только глаза эскадры.

Анастасов, держа в руках записную книжку, заносил в нее коротко смысл наставлений адмирала. Когда Макаров подчеркнул голосом запрещение ввязываться в бой, инженер-механик быстро и в то же время почтительно спросил:

— Как нам понять ваш приказ: «Без особой нужды в бой не вступать»? Насколько я помню ваши труды, вы были всегда сторонником наступательной тактики. В одной из ваших статей прямо сказано «Мое правило: если вы встретите слабейшее судно, нападайте, если равное себе — нападайте, и если сильнейшее себя — тоже нападайте».

Макаров спокойно произнес:

— Инициатива в бою нужна, но все зависит от обстановки. Имейте в виду: корабль, отправляющийся в разведку, должен все видеть и в то же время оставаться незамеченным.

Адмирал встал, поднялись и все офицеры. Прощаясь с Сергеевым, Макаров сказал вполголоса:

— Очень прошу вас, Александр Семенович, возьмите к себе на «Стерегущего» лаборанта Менделеева Лемешко. И будьте помягче с ним. Надо приласкать несчастного человека.

Из штаба новый командир и офицеры «Стерегущего» вышли на улицу вместе.

— Придется спешно разыскивать Кузьмина-Караваева, — озабоченно произнес Сергеев. — Где он сейчас может быть?

— В Морском собрании. Наслаждается выпивкой и едой, — уверенно ответил Кудревич. — Честно говоря, и у меня под ложечкой засосало.

— Что ж, в четыре часа пообедаем и мы в «Саратове». Позвольте мне, как новому начальнику, пригласить вас.

— А как же с приемкой «Стерегущего»?..

— Оттуда и отправимся принимать. Пока же займемся неотложными делами, — ответил Сергеев, на ходу отдавая распоряжения, что надлежало выполнить каждому офицеру.

Кузьмина-Караваева он действительно нашел в столовой Морского собрания. К предстоящей сдаче миноносца бывший командир «Стерегущего» отнесся безразлично.

— Черт с ним, — заявил капитан. — Одна морока с таким кораблем, а экипаж на нем и того хуже.

Отставив бокал с вином, он пожаловался Сергееву на неопытность молодых офицеров, на расхлябанность матросов, которые на всякую власть зверьем смотрят, и пожалел, что во время войны нельзя таких явных бунтовщиков закатать в дисциплинарный батальон.

Сергеев спокойно выслушал его, выпил с ним несколько рюмок марсалы и, условившись о встрече на «Стерегущем», поехал на рикше в штаб.

Покачиваясь на рессорах игрушечной колясочки, лейтенант раздумывал о полученном назначении. Через каких-нибудь три-четыре часа он вступит в командование боевым кораблем; пятьдесят пар незнакомых любопытных матросских глаз выжидающе взглянут на него в упор. Куда и к чему поведет он свой корабль и своих людей?..

В эту минуту навстречу ему прошагал по панели матрос, четко и лихо отдавший морскому офицеру честь, по уставу отбросив в сторону локоть.

«Кто он? — подумал Сергеев. — Мой?.. Чужой?..» — И, задержав рикшу, окликнул:

— Со «Стерегущего»?

— Никак нет. Со «Страшного», — последовал звонкий, молодцеватый ответ.

«Со „Страшного“, со „Стерегущего“ ли — все равно матрос! Вместе завтра с японцами биться будем», — горделиво и радостно улыбнулся лейтенант и тут же решил попросить Головизнина доложить к вечеру о личном составе миноносца, чтобы разобраться в каждом отдельном матросе, попытаться представить себе сильные и слабые стороны каждого. Эта мысль взволновала Сергеева. Он хорошо понимал, как важно для командира с первых же шагов взять правильный тон, установить контакт с экипажем, заставить поверить в свои силы и опыт, в свое знание морского военного дела.

«Конечно, с первых же дней надо будет не только связаться, но и слиться с матросами, увлечь их, вызвать в сердце готовность на любой подвиг, — думал он возбужденно. — При постоянной заботе о людях, об их питании, обмундировании и отдыхе нельзя, однако, ни в чем допускать ослабления дисциплины, которая должна быть разумной и крепкой. Привычка к дисциплине — первый признак военной зрелости и культуры, а у моряков она включает в себя и гордость своим кораблем. Нельзя идти по стопам Кузьмина-Караваева».