Шрифт:
20
О, не скрывайтесь — вы полны борьбы, Сестра Стыда, в вас есть Вражда глухая; В ваш ум взгляните — книга в нем судьбы, — Там имена и тьма в них роковая, В них множество зеркал для одного; Но черный дух, что, обмакнув в отраве, Железное перо, для своего Бессмертья, о своей там пишет славе, Безвредным был бы, если б у людей В сердцах берлоги не нашел своей. 21
Да, это Злоба, призрак безобразный, Что носит много мерзостных имен, Под маскою является он разной, Но смертным жалом вечно наделен; Когда свои змеиные извивы Вкруг сердца он совьет и утолит Голодные свирепые порывы, Он с бешенством всем, кто кругом, грозит; Так Амфисбена, возле трупа птицы, Шипя, вращает узкие зеницы. 22
Не упрекай же собственной души, Не ненавидь чужого преступленья, Порыв самопрезренья утиши. В том себялюбье, самопоклоненье, Желать, чтоб плакал, бился человек, За мысли прошлых дней и их деянья; Напрасно; что прошло, прошло навек, Слилось со Смертью, тщетно воздаянье; Но — твой простор идущих к нам годов, В груди создать ты можешь рай цветов. 23
Откуда вы? Скажи мне!" — Некто Юный Ответил мне: "В пустыне бурных вод Плывем мы, и шумят вокруг буруны, И ветер нас на зыбкой влаге бьет; Твоя душа в глазах читать умеет. Но многое в приниженных сердцах Так глубоко, так боязливо тлеет, Что отраженья нет ему в глазах; Хлеб рабства, горький, мы едим от детства, Дается безнадежность нам в наследство. 24
Да, я тебе отвечу, хоть меня Без слов томила, до сегодня, тайна, Что, тлея, жгла меня, как головня; На всех ты смотришь так необычайно, О, дивная, что блеску острых глаз Бесспорно надлежит повиновенье; Да, верно ты зовешь рабами нас, От мест, что сердцу дороги с рожденья, Оторваны, влачим мы по волнам Добычу, что назначена не нам. 25
Из мирных сел, от долов молчаливых, Красивейших из горных дочерей Влачим туда, где свет вещей красивых Пятнается навек в душе своей; Ряд лет прошел и сжал свои посевы, И не было мышления во мне До той поры, как очи нежной Девы Блеснули мне, горя в своей весне; В ней жизнь моя, — я только отраженье, Я дым костра, — и ждет уничтоженье. 26
Ее везут к Тирану во дворец!" — Он смолк и сел у паруса, согбенный, Как будто был в его душе свинец; И плакал; между тем над влагой пенной Корабль бежал, покуда за звездой Звезда не стала гаснуть, и Матросы Толпились вкруг меня, и Рулевой Глядел, — в душе у каждого вопросы, — И Капитан смотрел в немой тоске, В нем скорбь была — как в вечном роднике. 27
"Проснитесь! И не медлите! Скорее! Ты стар. Надежда может молодить. Любовь, Надежду с Юностью лелея, Связует их, свою дает им нить. На нас глядят созвездья с небосклона. Жива ль в вас правда? Жалость есть ли в вас К другим сердцам, чтоб жгучий яд погас? — Свободны будьте, — вмиг от тьмы проснемся. Клянитесь! — И вскричали все: "Клянемся!" 28
Тьма дрогнула, как будто тяжкий гром Проснулся в отдаленном подземелье, И отклики на берегу морском Зарокотали, точно ночь, в веселье, С Землей и с Небом в празднике слилась, Свободу торжествуя, в честь которой Семья матросов радостно клялась; Раздвинулись тяжелые запоры, И пленницы, при факелах, толпой, На палубе сошлись во мгле ночной. 29
Нежнейшие чистейшие созданья, В глазах у них виднелася весна, Святилище дремотного мечтанья, Где мысль еще не нарушала сна, На их челе тяжелое мученье Еще не начертало страшный след. Была свобода им — как сновиденье, Но через миг, поняв, что рабства нет, Они слились в словах, в улыбках нежных, В восторгах молодых и безмятежных. 30
И лишь одна в безмолвии была, Она была нежней, чем день лучистый, Она была, как лилия, светла Под прядями акации душистой; Но бледность переменная ее, Как переменность лилии от тени, Являла грусть; дыхание свое Сдержавши в неге сладостных мучений, Тот Юный встал, я руки их взяла, И счастьем их я счастлива была. Песнь девятая
1
В ту ночь пристали к бухте мы лесистой, И так же к нам не прикасался сон, Как в час, когда нет больше скорби мглистой, Он нежен в том, кто счастлив и влюблен; Ночь провели мы в радости взаимной, Кругом был лес дубов и тополей, Сиянье звезд, своею тенью дымной, Они скрывали в зеркале зыбей, И нам шептали шепотом приветным, И трепетали в ветерке рассветном.