— Так точно, господин крюс кафер!

— Приказ ясен?

— Так точно, господин крюс кафер!

— Приступайте к выполнению. Ложись!

— Осмелюсь напомнить, госпо…

Ферц кулаком сбил вестового с ног.

Враг действительно попался коварный. Вестовому долго не удавалось доползти к пулемету хотя бы на расстояние броска гранаты, не говоря уж о том, чтобы героически залить выродков потоками чистейшей имперской крови. Чтобы усложнить задачу и приблизить ее к боевым условиям, Ферц неотступно следовал за ползущим вестовым и отвешивал тому пинки, изображая взрывы гранат и прямые, но не смертельные, попадания пуль в живучее имперское тело бравого солдата.

— Давай, солдат, — подбадривал господин крюс кафер, — враг не дремлет! Тяжело в учении, легко в бою! Пуля — дура, штык — молодец!

Пробираясь среди выступов палубы, мусора и экскрементов, вестовой поначалу тяжело дышал, взвизгивая от очередного попадания офицерского сапога по ребрам, затем хрипел, лишь вздрагивая под градом тычков, а потом и вообще засипел, заклекотал, как идущий ко дну дасбут, однако продолжал упорно цепляться за резиновое покрытие палубы, медленно передвигаясь в сторону кормы.

Ферцу полевые занятия вскоре наскучили, и он уселся на выступ ракетного люка, наблюдая как среди отбросов ворочается то, что осталось от вышколенной штабной крысы.

Дело кончилось тем, что из-за кормовой рубки появилась темная фигура, ошалевший от непрерывной череды атак вестовой сделал попытку подняться и кинуться с кортиком на врага, горя желанием побыстрее избавиться от своей жизни, а заодно и от мучений, но сил осталось лишь встать на четвереньки и жалобно взвыть.

— Ферц, кехертфлакш, долго еще развлекаться будешь?!

— Боевая готовность и боевой дух — превыше всего! — отчеканил Ферц, но сигарету погасил, встал, поднял за шиворот вестового и подтащил его к вахтенному.

Тот осветил их фонариком, поморщился:

— Эта вонючая крыса мне весь катер перепачкает. Развели тут скотобойню!

— Дасбут… должен… устрашать врага… не только видом… но и запахом… — пробормотал вестовой.

— Дерваль! — одобрительно встряхнул вестового Ферц. — Благодарю за службу, солдат!

— Отмыть бы его, — с сомнением принюхался вахтенный.

— Так точно, господин вахтенный офицер! — отчеканил Ферц, развернул вестового лицом к борту и отвесил могучий пинок. Вестовой без плеска вошел в черную воду.

— Кехертфлакш! — вахтенный напряженно уставился на маслянистую поверхность, в которой отражались бледные вспышки далеких взрывов. — Утонет!

— Ну так спасай, — зевнул Ферц.

Вахтенный посветил фонарем. По воде пошла рябь, появилась голова.

— Эй, солдат, греби к корме!

— Такое не тонет, — заметил Ферц. — Откуда их только берут?

— Воспитателем себя возомнил, господин крюс кафер?

— Так точно, господин кафер! — Ферц лениво приложился пальцами к виску. — Поддержание высокого морального духа — главнейшее оружие контрразведки. Предательство легче предупредить, чем ликвидировать его последствия.

На катере воспитательный зуд Ферца слегка ослаб, и он даже любезно предложил продрогшему солдату его же сигареты, которые господин крюс кафер весьма предусмотрительно оставил у себя перед случайным падением за борт зазевавшегося вестового.

Господин крюс кафер даже одобрительно высказался об уровне тактической и полевой подготовки господина вестового и позволил себе слегка потрепать бравого солдата по плечу, предусмотрительно натянув кожаные перчатки, однако пригласить в теплую каюту дрожащего бойца не соизволил, так как места там имелось аккурат для господ офицеров, которые отнюдь не жаждали сидеть рядком с мокрой штабной крысой и обонять стекающие с нее нечистоты.

В каюте на койке разлегся Эфиппигер, курил и разглядывал банку с заспиртованной головой, поставив ее себе на живот. Пепел он стряхивал в банку же.

Ферц уселся напротив и некоторое время наблюдал, как отчаянно чадящий окурок силится поджечь горючую жидкость, разбрасывая во все стороны искрящие крошки табака. Пара искр уже метко угодила в банку, но воспламенения пока не происходило.

— Сгорим, — наконец соизволил заметить Ферц.

— Ерунда, — сказал Эфиппигер.

— Как воюем? — продолжил беседу господин крюс кафер, на что Эфиппигер, используя крепчайшие выражения, вежливо выразился в том смысле, что как стучим, так и воюем.