Шрифт:
В середине ноября в Одессе сгорел хлебный элеватор — несколько тысяч пудов пшеницы. Пожарные не могли помешать быстрому распространению огня: водопроводные краны оказались поврежденными.
Следующая ночь ознаменовалась взрывом адской машины на электростанции. Взрыв вывел из строя только что отремонтированный генератор, и город опять остался без света.
Тревожно было в Одессе в эти осенние дождливые дни.
А на Греческом базаре и у Привоза прижимистые торгаши вздували цены. У ларьков и лавочек, в кабаке Печесского и еще невесть где рождались провокационные слухи, будто Тютюнник собрал за Днестром новую несметную армию и готовится к походу на Советскую республику, будто из Москвы пришел приказ закрыть все церкви и синагоги, будто Губчека со дня на день начнет отбирать у всех граждан без разбора теплую одежду и обручальные кольца, будто электростанцию поломали сами большевики — не хватает угля, не умеют без старых инженеров обращаться с оборудованием, а приписали все вредительству, будто... «Новости», одна другой чудовищнее и нелепее, расползались по городу тяжелым липким туманом.
Никитин жил в Губчека, да и все остальные чекисты по неделям не бывали дома. Они спали в кабинетах на стульях, на столах, спали самое большее часа три в сутки или вообще обходились без сна, ибо некогда было думать об отдыхе, о пище, о семьях.
Губчека раскрыла и ликвидировала на Одессщине вновь возникшие кулацкие повстанческие комитеты, готовившие восстания против советской власти; выследила и беспощадно уничтожила несколько уголовно-политических банд, рыскавших в пограничных районах; в поисках фальшивомонетчиков проводила массовые облавы на базарах, в игорных притонах, кабаках и выявила, что фальшивые деньги распространяла главным образом шайка Яшки Лимончика, причем дело было у них поставлено капитально, на широкую ногу. Один из бандитов был схвачен в киевском поезде. Он вез целый чемодан денег.
Борьба продолжалась, и ноябрьские события не явились неожиданностью — в войне бывают не только победы. Но каждая новая диверсия, каждый новый акт террора заставляли еще больше напрячь силы, еще быстрее разгадывать и предупреждать вражеские козни.
Большинство происшествий случалось в пограничной зоне. Антос стал действовать осторожнее. Появление «Валюты» сбило с него спесь, но он еще доставлял в Одессу оружие, контрабанду, перебрасывал в город своих людей. Меньше, чем раньше, но перебрасывал. А Лимончик перешел от грабежа частных лавок и прохожих к поджогам государственных и кооперативных складов, начал убивать советских активистов.
Уголовный бандитизм явно смыкался с политическим и направлялся чьей-то опытной рукой. Дело Скадовского кулацкого повстанческого комитета подтверждало, в частности, что разгромленная савинковская организация «Народный союз защиты родины и свободы» вновь ожила.
Все яснее становилось, что эсеры получают средства и оружие через группу Антоса. Но ведь не грек же Антос верховодит ими? Он сам лишь исполнитель чьей-то воли и чьих-то замыслов. Посланный в рыболовецкую артель Тургаенко Николай Ивакин несколько раз сообщал важные сведения о том, где именно Антос выгружал свой «товар», и чекистам удалось кое-что и кое-кого захватить. Но вот уже целый месяц Ивакин молчал, видимо не имея возможности установить связь с Губчека. И поскольку главная нить все еще была не найдена, Тургаенко решено было пока не трогать.
Пограничник Вавилов, который должен был попытаться проникнуть на борт шхуны Одноглазого, исчез, будто в воду канул: то ли он тоже не мог дать знать о себе, то ли понапрасну погиб.
Обо всем этом думал Никитин, когда ехал на внеочередное заседание бюро губкома партии.
Заседание началось точно в девять часов вечера. Кабинет секретаря губкома, в котором оно происходило, освещала стоящая на столе керосиновая лампа.
Секретарь предоставил слово Никитину. Никитин подошел к столу, прищурившись, отодвинул лампу — тоже напоминание: электричества, нет во всем городе.
— Товарищи! Сегодня получена телеграмма за подписью Владимира Ильича Ленина и товарища Дзержинского. Правительство и ЦК требуют от нас напрячь все силы для предотвращения диверсий и ликвидации савинковских и петлюровских повстанческих комитетов и банд. На всех заводах и складах, особенно военных, приказано усилить охрану, поставить самых надежных коммунистов и комсомольцев...
Никитин вкратце обрисовал обстановку в губернии и в городе и, обведя взглядом присутствующих, заключил:
— Враги революции, и их приспешники, потерпев поражение в открытой войне, перешли к войне тайной. Они пытаются и будут пытаться вредить нам при помощи террора, диверсий, шпионажа, бандитизма, спекуляции, контрабанды, клеветы и всякими другими подлыми методами. Но мы, большевики, раздавим и уничтожим их. К врагам революции мы будем беспощадны! Я прошу бюро губкома во исполнение приказа товарища Ленина и товарища Дзержинского сегодня же провести мобилизацию коммунистов и комсомольцев в помощь Губернской чрезвычайной комиссии.
Возвращаясь на свое место к окну, Никитин поздоровался с председателем губсовнархоза и губернским военным комиссаром. Они тоже изрядно похудели. Да, большевикам тяжело достается! Подумать только, каких трудов стоит поднять из разрухи голодную, измученную войной страну, вокруг которой полным-полно врагов...
— Товарищи! — вставая, сказал секретарь губкома. — Я предлагаю во исполнение директивы ЦК провести мобилизацию сегодня до полуночи...
— «В этом наша сила! — Никитин еще раз перечитал заявление комсомолки из портовых мастерских и повторил про себя: — В этом наша сила!»