Но недели через две я понял, что и я подошел к своему пределу выносливости. В тот день я отправился на переговоры с гоэ очередного острова, но его не оказалось дома. Я решил, что не стоит заниматься его поисками, а лучше подождать, пока гоэ вернется в свой дом. Не мог же он не заметить прибытия наших судов, а о том, куда я направился, ему обязательно сообщат.

Я ждал гоэ, стоя в саду перед его домом, и разглядывал окружающий меня пейзаж.Он ничем не отличался от десятков таких же пейзажей, виденных мной на других островах.

Высокое синее небо над океаном, мерно катящим пологие волны на золотой песок пляжа… Пышные кроны деревьев, бросающие тень на густую траву и дорожки, выложенные камнем… Спелые плоды, свисающие с веток в окружении цветов всевозможных форм и оттенков… Плывущие в воздухе сладкие ароматы и невесомые лепестки, оброненные деревьями и кустами… Яркие радуги, вспыхивающие при каждом взмахе крыльев порхающих бабочек… Мелодичные трели птиц и стрекот абсолютно безвредных насекомых…

И вдруг я почувствовал, что меня просто тошнит от красот этого тропического рая.

Мне вдруг так захотелось оказаться где-нибудь в Подмосковье поздней осенью, когда природа уныла и почти безобразна. Пусть будет тоскливый серенький денек, пусть даже моросит надоедливый дождик, и резкие порывы ветра стряхивают с голых веток холодные капли, и под ногами пусть будет раскисшая земля с пучками жухлой травы… Пусть остро пахнет опавшей листвой и близкими холодами… Пусть даже пойдет мокрый снег и мутная пелена милосердно скроет неприглядную обнаженность природы… И пусть меня кусают комары!

Хотя нет, какие комары? Когда идет снег, никаких комаров уже нет. Земная природа, к счастью, не слишком жестока: у нее – либо комары, либо снег. Сейчас-то, конечно, ни снег, ни комары человеку не страшны. Мы имеем массу способов защиты от холода и непогоды, а уж от насекомых – и подавно! Но вот наши предки от природных неприятностей, конечно, настрадались. И как только они ухитрились не вымереть, не дождавшись благ цивилизации? Я вдумчиво изучал историю, читал старинные романы, но этого так и не понял. Они же всю жизнь боролись с болезнями, голодом и бытовыми неудобствами и очень быстро умирали, будучи не в силах вынести тяготы жизни. И как же они при этом ухитрялись еще и заводить потомство? Какая любовь в холоде, голоде и при наличии кровожадных насекомых, не говоря уж о набегах, войнах и революциях?

Мои размышления прервало появление гоэ с его «телохранителями», и, делать нечего, пришлось приступать к выполнению своих непосредственных обязанностей.

Но острое ощущение того, что Райское Местечко мне осточертело и я безумно хочу домой, с тех пор не покидало меня ни на минуту. Нет, никаких медикаментов я принимать не начал, решив терпеть до последнего. Но с тех пор я стал иногда ненадолго заглядывать в залы, где шли наши земные фильмы, и это помогало мне пережить очередной день.

Шел третий месяц нашего турне по островам Корнезо. Мы покинули экваториальные воды и подошли к цепочке архипелагов, лежащих в северном полушарии. Правда, никаких изменении погоды я не почувствовал, разве что чаще стал дуть слабый восточный ветер.

Вся команда наша, и артисты, и работники технического обеспечения, и «команда КСО», и экипаж кораблей, работали четко, как машины. Конечно, стимуляторы помогали переносить физические нагрузки и моральную усталость, но мне иногда казалось, что люди работают в каком-то трансе, превратившись в бездушные автоматы. Я не знал, на сколько их еще хватит, выдержат ли они еще почти полтора месяца жизни в таком режиме.

И дело было не только в однообразии труда и ежедневного распорядка. Последние недели две постоянно возрастало количество «продвинутых пограничников» на спектаклях, и работа людей из «команды КСО» становилась все более напряженной. Если раньше на балетных спектаклях приходилось «успокаивать» с помощью инъекторов десятки слишком рано возбудившихся аборигенов, то в последние дни их число переваливало за сотню и неуклонно росло с каждым днем.

Наконец вечером после спектакля, когда пришлось обрабатывать инъекторами больше полутора сотен корнезианцев, я связался с Мелиссой и попросил о встрече.

– Алекс, конечно, заходи. Я ужинаю. Присоединишься?

– Нет, спасибо, я – только по делу. Поужинать я собрался с ребятами. За столом легче уловить их настроение.

– Понимаю тебя. Давай, приходи, жду.

Через минуту я был уже в каюте Мелиссы.

Она, как всегда после выступления, поглощала мясо и фрукты, запивая все большим количеством воды.

– Мелисса, я никак не могу понять, ведь мы уже вышли из самого опасного района, теперь, по идее, аборигенов в пограничном состоянии должно быть меньше, а все совсем наоборот. С каждым днем их становится больше и больше. В первой половине спектакля, пока не пойдет «Маркер», мы просто сбиваемся с ног. Сегодня пришлось успокаивать сто пятьдесят шесть человек! И я не знаю, что будет завтра… В чем дело?