Она увидела Федота Панафидина Да, да, того самого гада Панафидина, который уже столько раз от неё уходил. Изменника, с поразительной сноров­кой дурачившего компетентные органы...

Однако сейчас, похоже, они стояли на нейтральной территории, над которой реял белый флаг перемирия.

— Позвольте ручку™ — раскланялся Панафидин. Оксана руку не дала, и Федот, не обидевшись, ВС6М видом изобразил заботу. — Как там Олег Петрович, поправляется? Говорят, уже в сознании? С ним мож­но переговорить? Кратенько?..

Негодяй был одет с тонким вкусом. Чёрный кос­тюм, черная шляпа, черный просторный макинтош... белый галстук за три тысячи долларов. И ещё чёр­ные лаковые туфли. Самое то по здешним хлябям, да после недавних дождей.

— Кратенько? — борясь с диким желанием взять Панафидина за горло, переспросила Оксана. — Не сейчас. Он спит.

«А вот бы тебя коленом в пах, на выдохе, что­бы скрючился и затих. И сразу — с концентрацией — в печень! За всё хорошее оптом...»

— Ну конечно, конечно, пускай отдыхает. — Па- .нафидин кивнул, щёлкнул замками и достал из кей­са пакет. — Это мумиё, лучшее, иранское, тройной очистки. Прошу вас давать его Олегу Петровичу трижды в день перорально, разведённым, — тут он вытащил бутылку «Хеннесси Парадайо[59], — вот в этом. А на словах прошу передать мои самые ис­кренние пожелания, заверения и извинения. Как го­ворится, ничего личного, я просто выполнял свою работу... Зато теперь мы с Олегом Петровичем по одну, я подчёркиваю, по одну сторону баррикад.

Он учтиво приподнял чёрную шляпу, кивнул и Оксане и с достоинством двинулся прочь. Доктор Киндерманн, попавшаяся навстречу, охнула, замер­ла, сделала книксен. Глаза цвета нержавеющих бритв светились субординацией...

«А Панафидин-то... ого-го», — сделала вывод Ок­сана и, нагруженная подарками, нырнула в палатку.

— Ну, как дела, симулянт? Не спишь? Тогда принимай дары. Поклонников у тебя здесь...

Краев поднял глаза. Он сидел на спальном меш­ке, поджав ноги, и что-то рисовал на бумажке.

— Во морковка,— восхитился он женьшенем, при­щурился и ручкой почесал за левым ухом.— На вид — столько не живут, а по сути, — он почесал за правым ухом, — совсем ещё зелёная, не старше пяти лет... — Отложил корень и протянул Оксане рисунок. — Ты только посмотри, как все просто, оказывается.

На бумажке были весьма коряво обозначены ря­ды прямоугольников, всего пятьдесят шесть штук.

— Это Таро, — принялся объяснять Краев.
– Так называемые Младшие арканы. Вроде бы фигня, ни­чего особенного, четыре масти, два цвета, четырна­дцать ступеней... Кто-нибудь фыркнет — менталь­ный наркотик, азартная развлекуха...

— Ты бы поел, — сказала Оксана

— Погоди, — отмахнулся Олег. — Если по мас­тям, получается вот что: кубки — трефы — стихия Воды... и гуанин, азотистое основание ДНК. Пентак- ли — пики — стихия Земли... и нуклеотид аденин. Жезлы — черви — стихия Огня и тимин. Мечи — бубны — стихия Воздуха и цитозин... А ещё это че­тыре времени года четыре стороны света и четыре типа человеческого темперамента Стройная получа­ется картина?

«Вот за это я тебя и люблю»,- подумапа Оксана.

— Едем дальше, — увлечённо продолжал Кра­ев. — Если по цветам, вырисовывается следующее: кубки — лрефы — Вода — гуанин и пентакли — пи­ки — Земля — аденин — чёрные; жезлы — черви — Огонь — тимин и мечи — бубны — Воздух — цито­зин — красные. Аденин и гуанин - пуриновые ос­нования, тимин и цитозин — ииримидиновые, аде­нин соединяется с тимином, гуанин с цитозином. Аденин и гуанин — два углеродно-азотных кольца, тимин и цитозин — одно. То есть два цвета карт - это две спирали ДНК, колорая у всех живых су­ществ состоит из четырёх мастей нуклеотидов. Кро­ме того, два цвета символизируют общую дуаль­ность Вселенной...

— Не говоря уже о двоичном компьютерном ко­де, — с самым серьёзным видом кивнула Варенцова, хотя мысли у неё заняты были совсем другим. — А ещё есть красное, которое пьют по-чёрному, и чёр­ная икра, которая из красных рыб. Кстати, об икре,— Она тряхнула в руке баночку из стратегических «за­пасов тарабарского коро;ш». — Давай, как в том ки­но, зернистую ложкой? Л на второе — жареную га­дюку с местными трюфелями...

— Икру? Ложкой? Обязательно, — улыбнулся Краев, но улыбка получилась рассеянная и далё­кая. — Смотри, что мы ещё имеем. — Шариковая ручка проделала в многострадальной бумажке оче­редную дыру. — Четырнадцать ступеней карт Ма­лых арканов: от тузов и двоек до валетов, дам, ры­царей и королей. Как тебе понравится, если я скажу, что здесь зашифрована вся история биологической эволюции? — Видимо, у Оксаны здорово вытяну­лась физиономия, потому что он расхохотался: — Нет, нет, чердак ещё хотя и побаливает, но ши­фером не шуршит... Всё на самом деле просто, как дважды два..

— Это ты к новой книге теоретическую базу под­водить? — спросила Оксана.

— Ну да, а ты у меня вроде подопытного кроли­ка. Скажешь, если я вдруг в занудство впаду?

— А то как же, — пообещала Оксана, хотя на са­мом деле готова была слушать любую белиберду. Лишь бы только он говорил, а не лежал неподвижно и тихо, как... как...

— Вот первая ступень, — начал объяснять Кра­ев.
– Тузы. Это пока ещё биохимическая эволюция, жизни как таковой пока нет, она начнётся с двоек, вместе с возможностью передавать наследственную информацию. На этом уровне появляются кош (ер- ватные капли, имеющие мембрану и автономные хи­мические процессы, формируются полимеры, РНК и четыре основных вила пуклеотидов.

— Теперь буду глупо хихикать, когда какого-ни­будь воротилу «тузом» назовут, — пообещала Окса­на. И невольно подумала, придётся ли ей ещё когда присутствовать при обсуждении криминальных ту­зов. — Капля... какая?

— Коацерватиая. Дальше двойки, это одноклеточ­ные. Бактерии строят основание эволюционной и пи- щевой пирамиды. Они и сейчас составляют большую часть земной биомассы. Размножение делением, об­разование первой ДНК, полное отсутствие иерархии...

— Хорошо, наверное, быть умным? — Оксана положила гадюку на кусок доски, примерилась но­жом. Вообще-то следовало бы пойти на речку, но покидать Краева не хотелось. — Ты вообще-то по образованию у нас кто?