Машков пожал плечами:

– То, что очень дорого стоит. Верно?

– Ну?

– И за что их потом остальные пацаки уважают? За то, что у них есть то, чего у других нет.
– Так?

– Ну,… это смотря где… А кц это что, сера или селитра?

– Кц - это кц, - сообщил Уэф.
– Когда у меня один грамм кц есть, тогда желтые штаны носить мочь. И передо мной пацак не один, а два раза должен приседать и “ку” говорить. Ясно? А если у меня два грамма кц есть, я малиновые штаны носить мочь, и меня энцилопп ночью не имеет права бить. А если я больше трех грамм кц спрятал, то передо мной и чатланин на чатланской планете должен приседать и “ку” говорить. Ясно?

– Но это государственная монополия, родной, это очень строго. Поэтому ты свою спичку спрячь и не думай про нее. За контрабандный кц пацака трэнклюкирует на месте. Понимаешь?

– Пацак, такое предложение, - прищурился Уэф.
– Ты спичку сейчас нам давай, а мы тебе потом желтые штаны привезем. Идет?

– Спасибо, но у меня уже есть, - Машков подтянул брюки. Под ними оказались желтые кальсоны.
– Может скрипачу нужны. Скрипач!
– позвал он.
– Тут инопланетяне штанами фарцуют. Тебе желтые нужны?… Скрипач, ты слышишь?

– А скрипача, нет, родной, - сказал Би.

– Давно, - подтвердил Уэф.

– В каком смысле?
– Машков посмотрел на овальную дверь.

Над дверью тревожно мигал зеленый плафон.

– Я его скатапультировал, - сказал Уэф.

Машков встал, открыл дверь.

Под нею плыл песок.

– Пацак, ты не волнуйся. У нас запасная катапульта есть. Новая, - сказал Уэф.
– А та уже все равно испортилась.

– А где… - Машков не смог договорить.

– Я кнопку нажимал и он улетел на хрен, - улыбнулся Уэф.

– Скрипач не нужен! Он только топливо лишнее жрет.

– Да, такова жизнь, родной, - вздохнул Би и глаза его увлажнились.
– Небо видит, как я скорблю.

– А ну, разворачивай! Быстро!
– заорал Машков.

– Не можем уже, родной. Топливо кончается, - Би постучал по прибору на панели. – На луцеколонку надо лететь.

Машков огляделся. Поднял с пола чугунок.

– Разворачивайте, гады! Руки, ноги повыдергиваю!

– Скрипач!… Скрипач!
– звал Машков, стоя у пустой катапульты.
– Ну, куда он мог деться?!

– Его, наверное, эцилоппы выловили… Полетели, родной, - сказал Би.

Он и Уэф стояли в дверях пепелаца.

– Убить вас мало! Давай срочно запроси по рации этих ваших эцилоппов! Где он?! – заорал Машков.
– Ну! Кому говорят?!

– Рации у нас нет. Мы ее выкинули, родной, - вздохнул Би.

– Врешь.

– Нет, родной. В ней все время кричали: “Помогите-помогите-погибаю! Помогите погибаю!” А мне всегда всех жалко.

– Эти плюкане совсем совесть не имеют, - сказал Уэф.
– Знает, зараза, что бесплатно никто не спасет, а все равно будет орать, чтобы всем хорошее настроение пудрить.

– Эцилопп!
– испуганно воскликнул Би.

В небе над бетонной трубой завис большой черный летательный аппарат. От него отделился маленький аппарат с мигалками и пошел на посадку.

– Пацак! Цак одевай!
– истерично крикнул Уэф Машкову.

– Разбежался!
– скрипнув зубами, процедил Машков.

Би прицепил колокольчик к носу, выпрыгнул из ракеты и кинулся к Машкову.

– Владимир Николаевич, родной, одень цак! Иначе он трэнклюкирует тебя. И спичку!
– взмолился он.

– Посмотрим!
– Машков засунул руки в карманы брюк.

Большой аппарат полетел над пустыней, а маленький бесшумно опустился около трубы.

Дверь откатилась и на песок выпрыгнул эцилопп - приземистый кривоногий мужчина в черном резиновом трико, в черном резиновом колпаке, на макушке которого крутилась мигалка. На руке у эцилоппа висел стерженек.

Уэф и Би пошлепали себя по щекам и подобострастно присели перед эцилоппом.

Эцилопп посмотрел на Машкова через визатор, усмехнулся, подошел к нему и направил на него стержень.

– Ку!
– жалобно пискнул Уэф. Он упал на песок, быстро пополз к эцилоппу и попытался поставить его ногу к себе на голову.

Эцилопп носком резиновой тапочки поднял голову Уэфа и сказал мягко:

– Ку-ку.

Уэф поднялся, полез в карман, вынул две монеты, протянул эцилоппу и лучезарно улыбнулся.

Эцилопп снова навел стерженек на Машкова.

Уэф вздохнул, вытащил из-за пазухи пластиковый мешочек и достал оттуда еще две монеты. Эцилопп помотал головой. Уэф тяжело вздохнул и отдал ему все. Эцилопп спрятал деньги в карман, повернулся к Машкову и сказал строго: