– Пошли, пошли, - позвал Лысый.

– Цемент, марки триста, - сказал Машков Гедевану и они зашли в полутемное помещение, пол которого был засыпан песком.

На массивных квадратных столбах лежали бетонные плиты с ржавой арматурой. В конце помещения, над железной дверью светился оранжевый плафон.

Они пошли к двери.

– Извините, чатлане и пацаки это национальность?
– спросил Гедеван Лысого.

– Нет.

– Лица с других планет?

– Нет.

– Классовая принадлежность?

– Нет.

– Биологический фактор?

– Нет.

– А что?

– Чатлане это чатлане, а пацаки - это пацаки.

– Извините, а чем они друг от друга отличаются?

– Скрипач, ты что дальтоник?! Зараза!
– взорвался Лысый.

– Зеленый цвет от оранжевого не можешь отличить?

Лысый открыл дверь и они оказались на лестничной клетке.

Машков заглянул в проем и присвистнул.

Лестница уходила вниз метров на сто, и там в глубине, на песке светился матовый шар.

– Небоскреб!
– сказал Гедеван.

– Пошли, пошли!
– торопил Лысый.

Спустились два марша.

Остановились перед дверью. Лысый потер ее ладонью.

Дверь открылась. Высокая, коротко остриженная женщина, в тонком резиновом плаще. На руке у нее, на ремешке висел никелированный стерженек. На груди - прибор с окуляром.

Женщина поднесла к глазу прибор и навела на Машкова.

– Делайте как учил, - шепнул Лысый.

Машков и Гедеван похлопали себя по щекам, присели, выпрямились, Машков улыбнулся даме и сказал:

– Привет, гражданочка.

Женщина смерила Машкова холодным презрительным взглядом, и кивком головы показала Машкову, чтобы он входил в дверь.

А Лысому сказала:

– Ку.

Машков сделал шаг. Лысый схватил его за рукав и торопливо зашептал:

– Пацак, они только тебя пускают. Ты, когда они тебе гравицаппу дадут, кц не отдавай, ты гравицаппу сюда неси, я проверяю.

– Кю, - с угрозой сказала женщина Лысому и навела на него стержень.

– Тот сразу отпустил Машкова и покорно сел на ступеньки у дверей.

– А я?
– заволновался Гедеван.
– Господин Уэф, скажите, что мы вместе.

– Ты со мной сюда садись, - сказал Лысый.

– Владимир Николаевич…

– Ладно. Жди меня здесь. Никуда не ходи, - сказал Машков и вошел в квартиру. Женщина закрыла дверь.

Провела Машкова по длинному коридору, остановилась перед крашенной в оранжевый цвет дверью и потерла ее ладонью.

Дверь легко открылась и они вошли в большую квадратную комнату с серыми цементными стенами, полом из шестигранных плит и с тремя наглухо забитыми окнами.

Посередине комнаты, возле круглой тумбы, стоял сухой, высокий мужчина в ушанке Гедевана и пальто Машкова. Лицо мужчины пересекал лиловый шрам, верхняя губа была вздернута, обнажая оранжевые керамические зубы.

Перед ним на тумбе стояли бронзовая кружка, пузырек с зеленой жидкостью и стальная воронка.

В углу возле дверей сидел на корточках Однорукий.

Криворотый смотрел; не мигая, на Машкова глубоко запавшими маленькими глазами.

Женщина отошла от Машкова и присела на корточки рядом с Одноруким.

– Привет, как жизнь?
– спросил Машков Криворотого и засунул руки в карманы. Тот не шелохнулся.

Пауза.

– Чего новенького на Плюке?
– Машков старался скрыть волнение.

Снова пауза.

Однорукий тихим коротким свистом привлек к себе внимание Машкова, и похлопав по щекам, показал Машкову, что надо присесть.

– Присесть, говоришь надо? Что ж. Из уважения к присутствующим дамам. – Машков присел, пошлепал по щекам и встал.

Хозяева продолжали молчать.

– Вы по-русски понимаете? Если нет, пусть девушка моего чатлана позовет. Он переведет.

– Не надо, - сиплым голосом произнес Криворотый. – Давай кц, будем проверять.

Машков достал из кармана прозрачный коробок.

– Подойди, - велел Криворотый.

Машков подошел.

Криворотый взял тончайшую проволочку, дотронулся ею до серы в коробке, положил проволочку в углубление в тумбе и вставил туда воронку. Потом взял пузырек, с величайшей осторожностью капнул в воронку и отскочил.